«Но я не хочу ее убивать, не хочу убивать. Не хочу причинять ей никакого вреда. Если только она согласится отпустить меня и пойти своей дорогой, я буду так рад, так счастлив больше никогда ее не видеть».
«Но она не отпустит тебя и не пойдет своей дорогой, если ты не пойдешь с нею. Если же ты от нее убежишь, значит, потеряешь Сондру, и все, что связано с Сондрой, и все удовольствия твоей здешней жизни: свое положение у дяди, у его друзей, их автомобили, танцы, поездки на дачу. А что потом? Ничтожное место! Ничтожный заработок! Снова скитания, как после несчастья в Канзас-Сити. Больше никогда и нигде не представится тебе такой счастливый случай. Ты предпочитаешь это?»
«Но ведь и здесь возможен какой-нибудь несчастный случай, который разрушит все мои мечты мое будущее как было в Канзас-Сити?»
«Несчастный случай? Конечно но только не такой. Теперь весь план в твоих руках Ты можешь устроить все, как пожелаешь. И как это просто! Сколько лодок опрокидывается каждое лето и катающиеся тонут, потому что большинство не умеет плавать. А откуда станет известно, умел ли плавать мужчина, который был на озере с Робертой Олден? Ведь из всех видов смерти самый легкий утонуть ни шума, ни крика может быть, случайный удар веслом или бортом лодки А потом безмолвие! Свобода Труп никогда не будет найден. Или, если он будет найден и опознан, разве не легко будет сделать
вид (дай лишь себе труд подумать об этом), что ты был в другом месте, на каком-нибудь другом озере, прежде чем отправился на Двенадцатое. Чем плохо придумано? Где тут уязвимое место?»
«Но предположим, я опрокину лодку, а Роберта не утонет. Что тогда? Она будет цепляться за лодку, кричать, ее спасут, и потом она расскажет, что я Нет, я так не могу и не хочу. Я не ударю ее. Это слишком страшно, слишком подло»
«Но легкий удар самого легкого удара при таких обстоятельствах достаточно, чтобы оглушить ее и все кончить. Печально, да, но ведь у нее есть возможность идти своей дорогой, не так ли? А она не хочет и не дает тебе идти твоей. Что ж, в таком случае разве это уж так несправедливо? И не забывай, что тебя ждет Сондра красавица Сондра жизнь с нею в Ликурге богатство, высокое положение в обществе, нигде и никогда больше ты не добьешься ничего подобного никогда никогда! Любовь и счастье и будешь из первых в ликургском обществе даже выше, чем твой двоюродный брат Гилберт».
Голос умолк на время, затерявшись в сумраке в тишине в мечтах
Но Клайд, обдумывая все слышанное, не был, однако, им убежден. Темные опасения или лучшие чувства заглушали советы голоса, звучавшего в большом зале. Но стоило Клайду подумать о Сондре, обо всем, что она олицетворяет, а потом о Роберте, таинственный некто тотчас же возвращался, еще более хитрый и вкрадчивый.
«А, все еще размышляешь о том же! И не находишь выхода и не найдешь. Я указал тебе верный путь, спасительный, единственный путь единственный путь: через озеро. Разве так трудно, катаясь по нему, отыскать какой-нибудь укромный уголок, незаметную бухточку поближе к южному берегу, где вода глубока? И как легко оттуда пройти лесом к Бухте Третьей мили или к Серому озеру! А оттуда к Крэнстонам. Туда ходит пароходик, ты же знаешь. Фу, какая трусость! Какое малодушие! Ведь ты можешь приобрести то, чего больше всего жаждешь: красоту, богатство, положение в обществе утолить все свои материальные и духовные желания. А в противном случае бедность, скука, тяжелый, плохо оплачиваемый труд
Ты должен сделать выбор! И потом действовать. Ты должен! Должен! Должен!»
Так закончил голос, глухо раздававшийся откуда-то из дальнего угла огромного зала.
И Клайд слушал сначала с ужасом и отвращением, потом с бесстрастным философским спокойствием человека, которому, каковы бы ни были его мысли и поступки, все же дано право обдумывать даже самые дикие, самые отчаянные планы спасения. Под конец, из-за присущей ему духовной и физической склонности к наслаждениям и мечтам, которую он не в силах был преодолеть, он внутренне до того запутался, что такой выход стал казаться ему возможным. Почему бы и нет? Ведь как говорил тот голос это единственно разумный и доступный выход совершить одно лишь злое дело и тогда исполнятся все желания и все мечты. Однако Клайд, при болезненной слабости своей шаткой и крайне изменчивой воли, не мог решить трудную задачу при помощи таких соображений ни тогда, ни в последующие десять дней.
В сущности, предоставленный самому себе, он никогда не мог бы решиться и не решился бы на такой шаг. Как всегда, ему оставалось либо ждать, что его заставят действовать, либо отказаться от этой дикой, ужасной мысли. Но в это время пришло много писем семь от Роберты, пять от Сондры, и первые мрачными, а вторые самыми радужными красками с поразительной наглядностью подчеркнули противоположные стороны лежавшего перед Клайдом страшного ребуса. На мольбы Роберты, как ни были они убедительны и угрожающи, Клайд не решился ответить даже по телефону: он рассудил, что отвечать значит только ускорить ее гибель решительную развязку, подсказанную ему трагедией на озере Пасс.