В конце концов мы пионеры, товарищ управдом! спокойно сказал Ершов, поднимая голову.
Управдому это понравилось. Он с явным расположением посматривал на Ершова.
Да это, впрочем, я так, сказал он, добродушно рассмеявшись. У меня ведь из вашей школы была уже здесь вожатая ваша, товарищ Дзен... Дзен... А, и не выговоришь сразу!..
Дзендзелло, подсказал Ершов.
Вот, вот. Ну и она мне прямо-таки поручилась за вас. Да еще и то обещала, что вы у меня здесь всех неорганизованных хлопцев подберете... в кружок свой... Этим меня и взяла... Так что помещение я вам предоставлю в два счета!
С этими словами он тяжело оперся ладонями о стол, встал и запер печать в ящик стола.
Официальная часть разговора была закончена. Взяв со стола свой белый картуз, управдом подошел к Ершову и, бережно потрогав его ворошиловский значок, спросил:
Давно ли?
И Ершов, обрадованный этим долгожданным вопросом, рассказал, как получил он звание ворошиловского стрелка, сообщив попутно и об отце.
Добре, добре, сказал, выслушав его, управдом. Ну ладно, прощайте покудова.
Он протянул было им руку, но Ершов, а следом за ним и Миша Бутылкин быстро отсалютовали ему по-пионерски, так что рука управдома осталась висеть в воздухе.
Этот большой человек даже растерялся от неожиданности и, не решив сразу, как должен он ответить на их салют, неопределенно помахал приподнятой правой рукой.
Ну-ну, всего хорошего!.. пробормотал он, глядя им вслед.
Засмотрелся и проходивший по двору управдом. Ему пришлось даже немного сдвинуть с затылка свою тюбетейку, а то бы упала наверное.
Белая наглаженная рубаха управдома сияла и лоснилась на солнце, словно крыло чистого белопоясого.
Голуби то летели просто и торопливо, словно уходя от опасности, то вдруг шарахались и вслед за этим плавно перестраивались в одну линию; то вдруг снова весь их строгий порядок волнообразно изгибался и перекручивался, как бы выворачиваясь наизнанку.
Вася Крапивин уже давно и с большим удовлетворением заметил, что управдом смотрит на его голубей, но не показывал и виду, что заметил, и даже ни разу не поглядел вниз.
А сам в это время он был как бы со своей стаей и как бы нашептывал ей: «Ну, теперь вот так, вот так, ребята, вот этак развернитесь».
Одна из соседок, проходя мимо управдома, поздоровалась с ним и сказала:
Любуетесь, Федосей Маркович?
Да-а... Эскадрилья... пробурчал управдом, как бы застигнутый врасплох и недовольный этим. Вот что, друг, сойди-ка сюда на минутку, позвал он Васю Крапивина.
Тот положил шест и быстро, словно обезьянка, спустился по углу сарая на землю.
Да... Так-то, видишь ли, товарищ Крапивин... начал управдом, не глядя на стоявшего перед ним Васю. Придется, братец ты мой... тут управдом вынул папиросу, зажег спичку и, раскуривая и попыхивая дымком, от чего голос его сделался глухим и невнятным, продолжал так: Придется, братец ты мой, тебя побеспокоить...
Сказав эти слова, управдом отшвырнул погасшую спичку и, уже глядя в лицо Крапивину, продолжал деловито и строго:
Помещение это, показал на голубятню, нам понадобилось. Тут уж ничего не поделаешь, придется освободить.
У Васи остановилось дыхание, и сердце сделало два таких сильных удара, что он покачнулся. Потом в лицо кинулся жар, и губы сразу пересохли.
А как же?.. А куда же я голубей дену? проговорил он охрипшим голосом.
Ну... сделаешь клетку, что ли...
Клетку?! ужаснувшись, воскликнул голубятник. Что вы, товарищ управдом! Да разве их можно в клетках держать?! У меня вот черный дракон есть, сто пятьдесят рублей стоит, так он и от этих условий чуть не сдох... А если в клетку его, тогда что же будет?!
Управдом развел руками:
Ну уж как-нибудь, брат ты мой!.. Что же делать?! А по совести сказать, так я бы уж и давно ликвидировал их на твоем месте... Продал там, что ли... Ведь хорошую, стало быть, цену можно взять, а?
Вася ничего не ответил. Лицо управдома как-то потемнело.
Я так считаю, продолжал он более жестко, не вечно же тебе, брат ты мой, по крышам лазать да шестом размахивать. Годочков тебе уж порядочно... учишься... Пора бы чем-нибудь и другим заняться... Да... так вот так-то.
Ты давай уж сделай это, не откладывай в долгий ящик, закончил он решительным распоряжением и отошел от Крапивина.
Вечером Вася пожаловался своему отцу. Отец Васи был вдов, и они жили только вдвоем. Обеды брали в столовой, а дома у них был электрический чайник.
И ничего ему не нужна моя голубятня, а просто Колька Ершов да здешняя наша одна Чугунова Маруська хотят в моей голубятне опыты делать... вот они его и упросили, закончил Вася Крапи-вин свою жалобу.
Отец хмурился и так крепко тер ладонью вправо и влево свою раздвоенную рыжеватую бороду, что слышно было, как борода трещала. Такая привычка у него была, когда он сердился на кого-нибудь, а ругаться не хотел.
Да-а... Неладно это он... Ну погоди, не плачь: сам сегодня схож-, переговорю с Федосеем Марковичем... Не должны они так делать, заявил отец и погладил его по голове.
У Васи отлегло немного от сердца. После ухода отца он быстробыстро подмел в комнате и побежал давать вечерний корм голубям.