Но нам, почтовым домовым, сказал пятый почтовичок, живётся получше других. Мы себе иногда варим телеграфную ленту вместо макарон и мажем её почтовым клеем. Правда, надо, чтобы клей был из крахмала.
Или можно марки облизывать, припомнил шестой. Это очень вкусно, только усы слипаются прямо беда!
А больше всего крошки подбираем, рассказывал седьмой мужичок с ноготок. Знаете, пан Кольбаба, потому-то в учреждениях так плохо и подметают, чтобы для нас оставались какие-нибудь крохи.
Осмелюсь спросить, продолжал расспрашивать Кольбаба, где же вы тут спите?
Вот этого мы вам, пан Кольбаба, не скажем, отвечал восьмой крошка дедушка. Если бы люди знали, где мы, домовые, проживаем, то они бы нас оттуда вымели. Нет уж, этого вам знать не полагается!
«Ну что ж, не хотите говорить не надо, подумал Кольбаба. Я вас подстерегу, когда вы пойдёте спать!»
И снова уселся у печки, чтобы выследить их. Но только он там примостился, как начали у него сами собой слипаться глаза, и, прежде чем вы сосчитали бы до пяти, почтальон Кольбаба уснул и проспал, как сурок, до самого утра.
«Ну, пусть это письмо, говорил он себе, прохладненькое, зато вот это прямо-таки греет, такое оно горячее. Оно, наверно, от чьей-нибудь мамочки!»
И вот однажды сортировал он на почте корреспонденцию, которую вынул из почтового ящика, чтобы разнести её людям.
Батюшки-светы, сказал он вдруг, вот письмо в заклеенном конверте, но на этом конверте нет ни адреса, ни марки!
А-а, сказал пан почтмейстер, опять кто-то опустил в ящик письмо без адреса!!
А в это время как раз на почте один человек отправлял своей матери заказное письмо; он это услыхал и говорит:
Да разве бывают такие ослы, лопухи, разини, тюфяки, верблюды и олухи царя небесного, чтобы послать письмо и даже адреса на нём не написать?
Ого! сказал почтмейстер. Да таких писем за год, милостивый государь, набирается целая куча. Вы, сударь, не поверите, до чего люди рассеянны! Напишет письмо, сударь мой, и потом с ним бежит очертя голову на почту и забывает посмотреть, написан там адрес или нет! Ей-ей, сударь, это бывает чаще, чем вы думаете.
Ну и ну! удивлялся посетитель. А что же вы с такими письмами делаете?
Оставляем их, сударь, лежать на почте, отвечал почтмейстер, потому что мы не можем их, сударь, вручить.
Кольбаба между тем повертел письмо без адреса в руке и проворчал:
Пан почтмейстер, это письмо такое тёплое, там, наверно, написано что-то очень душевное! Я думаю, надо бы всё-таки его доставить тому, кому следует.
Раз там не написан адрес, ничего не выйдет и баста! отрезал пан почтмейстер.
Так вы бы могли это письмо распечатать, посоветовал посетитель, и посмотреть, кто его написал.
Так делать нельзя, сударь, строго сказал пан почтмейстер, потому что это, сударь, было бы нарушением почтовой тайны, которое строго карается.
И вопрос, казалось, был решён.
Но, когда посетитель ушёл, почтальон Кольбаба обратился к почтмейстеру:
Прошу прощения, пан почтмейстер, но с этим письмом нам мог бы помочь некий пан почтовый домовой
И тут ему пришлось всё рассказать: как однажды ночью он видел за работой почтовичков и как эти гномики умеют читать письма, не вскрывая их.
Пан почтмейстер задумался, а потом сказал:
Чёрт возьми, а, пожалуй, это можно! Так вы попробуйте, Кольбаба. Если нам пан почтовик скажет, что в этом запечатанном письме написано, мы, может быть, узнаем, кому оно адресовано.
И в ту же ночь почтальон Кольбаба остался на почте и стал ждать.
Было около полуночи, когда он услышал топоток топ-топ-топ, словно мышки бегали, а потом снова увидел почтовичков, которые сортировали почту, и взвешивали посылки, и считали деньги, и отстукивали телеграммы. А когда всё у них было готово, уселись на полу и стали играть письмами в «шестьдесят шесть».
В эту минуту почтальон Кольбаба подал голос:
Добрый вечер, господа малявки!
А, пан Кольбаба! отозвался самый старший почтовичок. Садитесь-ка с нами играть в карты.
Кольбаба не заставил себя уговаривать и присел на пол.
Хожу, сказал первый малютка и положил свою карту на пол.
Крою, сказал второй.
А я козырем! отозвался третий.
Тут дошла очередь до пана Кольбабы, и он положил запечатанное письмо на три первые карты.
Ваша взяла, пан Кольбаба, сказал первый домовой. Вы пошли самой старшей картой червонным тузом.
Извините, пожалуйста, отвечал почтальон Кольбаба, а вы уверены, что это туз?
Ещё бы мне не знать! сказал малютка. Ведь это письмо написал юноша той девушке, которую он любит больше самого себя.
А мне что-то кажется непохоже, нарочно сказал почтальон Кольбаба.
Напрасно сомневаетесь, отвечал карлик. А если не верите, так я вам сейчас это письмо прочту.
Он взял письмо, положил его себе на лоб, закрыл глаза и начал читать:
«Дарагая мая Марженка (Тут три орфографические ошибки, сказал почтовичок. Надо писать: «дорогая моя».) Пешу тебе, что получил место шофёра и если хочишь можим сыграть сватьбу напеши мне если меня ещё любишь отпиши мне поскорей твой верный Франтик».
Ну, большое вам спасибо, господин домовой, сказал Кольбаба, именно это мне и нужно было знать. Очень вам благодарен.