часы и заволновался: часы показывали, что по мосту сейчас движется поезд «Москва Ереван», который до Ростова от станции Иловайская вел Сережин отец машинист Константин Сергеевич Назаров. Еще это значит, что отцовский электровоз уже находится в депо. Примерно через час отец будет дома, и Сереже придется давать отчет и за выбитое окно в соседнем доме и за погубленные штаны.
Беда, беда, вслух подумал Сережа и сокрушенно вздохнул. Какой-то прохожий даже остановился, услышав Сережины слова, внимательно посмотрел на него и почему-то рассмеялся.
Дом Назаровых, белый, глинобитный, с розовой черепичной крышей, с маленьким двориком, который летом густо зарастает сиренью и диким виноградом, стоит на уютной улочке.
С каждым месяцем разрастается Ростов и в ширину и в вышину, а до этой улочки никак не доберутся строители. Совсем тихая она, и вырастают на ней не новые дома, а пышные лопухи да лебеда, и целыми днями парят над ней белые голуби.
Сережа подошел к дому и похолодел: в щелях соседнего забора он ясно различил синюю шинель участкового. Он хотел было пуститься наутек (лучше всего за угол и по Профсоюзной улице под горку в Камышевахскую балку, а там ищи ветра в поле), однако его осенила мысль, что рано или поздно домой придется возвращаться и неприятных разговоров о разбитом стекле все равно не избежать. Но неужели соседка позвала милиционера? Интересно, что она ему рассказывает?
Сережа человек быстро меняющихся настроений. Охваченный уже не страхом, а любопытством, затаив дыхание он осторожно протиснулся в калитку, чтобы за кустами сирени незаметно подобраться к соседнему забору. Уже из калитки он увидел, что его опередили. Кусты были высокие и очень густые, но без листьев они просвечивали, как кружево. За сплетением веток Сережа различил прильнувшую к забору сестру. Лиза третий день болела ангиной и не ходила в школу. Набросив на плечи отцовскую куртку, в калошах на босу ногу, она зябко ежилась и пританцовывала, но ни на секунду не отрывала глаз от щели. Вероятно, по ту сторону забора происходило что-то интересное.
Тсс зашипела она, услышав рядом с собой дыхание брата, и даже не посмотрела на него. К Петушковым пришел милиционер, Сережка! Там такая обстановочка ни в сказке сказать, ни пером описать! продолжала сестра простуженным голосом можно было подумать, что она чем-то подавилась.
Дура, беззлобно сказал Сережа. А еще в восьмом классе учится. Иди сейчас же ложись в кровать! Вот папа придет!..
Я тоже могу кое-что рассказать папе! многозначительно прошипела Лиза и метнула на брата свирепый взгляд. Ее маленький остренький носик был багровым, как свекла, а губы совершенно синими.
Очень я тебя боюсь! сказал Сережа.
Ты как разговариваешь со старшей сестрой, червяк! выдохнула Лиза сквозь постукивающие зубы. Ей сделалось, наконец, так мучительно холодно, что она не стала ждать, что он ей ответит, и, прискакивая, побежала в дом.
Сережа ухмыльнулся и приложил глаз к щелке забора.
Худенькая соседка с бледным лицом куталась на крыльце в платок. У нее были испуганные глаза.
Ваш сын, гражданка Петушкова, неторопливо говорил участковый, четвертый год нигде не работает после школы. Вы же сами делаете из него тунеядца.
Я ему говорила, слабо возражала соседка.
Плохо говорили, гражданка Петушкова!
Ну что я могу с ним поделать? вдруг страдальчески вскрикнула она, и на ее глазах заблестели слезы. Что я могу, товарищ лейтенант?
Участковый кашлянул, и его тон несколько смягчился.
А где ваш сын в настоящее время?
Да разве ж я могу знать? Разве ж он рассказывает мне, где он бывает, с кем гуляет? Это мой крест, товарищ лейтенант!
Она закрыла лицо руками, и Сереже стало вдруг очень жалко эту женщину и очень стыдно, когда он подумал о разбитом окне в ее доме. Его щекам и кончикам ушей сделалось горячо.
Мы вызовем вашего сына в отделение донесся до Сережи голос участкового.
Пожалуйста, вызовите, товарищ лейтенант! ответила она чуть слышно. У меня с ним больше никаких сил нету
Но вы со своей стороны предупредите сына, что, если он в месячный срок не начнет где-нибудь работать, мы его выселим из Ростова и заставим работать в принудительном порядке!
Тут на веранде заскрипела дверь, и Сережа услышал сердитый бабушкин голос:
Ты чего под дождем мокнешь, архаровец? Ступай домой сейчас же!
«Наверно, Лизка наябедничала», подумал Сережа и заторопился на веранду.
Дом Назаровых перегорожен на четыре комнаты. В центре дома квадратная печь, срезающая в каждой комнате угол (эти углы отец аккуратно выложил белым кафелем).
Прямо с веранды дверь ведет в столовую. Собственно, это кухня, но в этой светлой комнате так много цветов, такие нарядные занавески на окнах и такая белоснежная накрахмаленная скатерть всегда лежит на круглом столе, что называть эту комнату кухней язык не поворачивается.
Одна дверь из столовой ведет в самую большую комнату. Здесь обитают мужчины Константин Сергеевич и Сережа. Другая дверь ведет к Лизе и бабушке. Их комнаты поменьше. Однако Лиза устроена лучше всех: у нее совсем отдельная комнатка, в которую можно попасть только, как говорит она, «через бабушку».