Ты! рявкнул командир отряда. На выход. С нами.
Что? спросил Абдулла.
Привести его, велел командир.
Абдулла был озадачен. Он слабо запротестовал, когда они подняли его на ноги и выкрутили ему руки, чтобы заставить идти. Он продолжал протестовать, пока они вели его под двойной бряц-бряц бряц-бряц на выход из Базара и в Западный квартал. Вскоре он начал протестовать уже сильно.
Что это такое? задыхаясь, произнес Абдулла. Я требую как гражданин куда мы идем!
Заткнись. Увидишь, ответили солдаты, которые нисколько не задыхались, поскольку были в отличной форме.
Вскоре они втолкнули Абдуллу под массивные ворота из каменных блоков, которые ослепительно сверкали белизной на солнце, и в пылающий внутренний двор, где провели пять минут возле похожей на печь кузницы, заковывая Абдуллу в цепи. Он запротестовал еще сильнее:
Для чего это? Где мы? Я требую ответа!
Заткнись! велел командир отряда и с варварским северным акцентом заметил своему заместителю: Эти занзибцы вечно так скулят. Никакого понятия о достоинстве.
Пока командир отряда говорил, кузнец, который тоже был из Занзиба, прошептал Абдулле:
Тебя потребовал к себе султан. И я и медяка не поставлю на твою удачу. Последний, кого я так заковывал, был распят.
Но я ничего не сде запротестовал Абдулла.
ЗАТКНИСЬ! завопил командир отряда. Закончил, кузнец? Хорошо. Бегом!
И они опять заставили Абдуллу бежать через ослепительный двор, в большое здание за ним.
Абдулла сказал бы, что в цепях даже ходить невозможно. Они были такие тяжелые. Но просто удивительно, что можно сделать, если группа угрюмых солдат настроена
заставить тебя это делать. Он бежал бряц-щелк, бряц-щелк, бум, пока наконец с обессиленным звоном не прибыл к основанию высоко установленного сиденья, выложенного холодными сине-золотыми плитками, на котором были стопкой сложены подушки. Здесь все солдаты опустились на одно колено в той сдержанной пристойной манере, в какой северные солдаты склонялись перед тем, кто им платит.
Вот пленник Абдулла, млорд султан, сообщил командир отряда.
Абдулла не стал вставать на колени. Он последовал обычаям Занзиба и с мощным бряцаньем упал ниц. Кроме того, он остался без сил, и упасть было проще всего. Выложенный плиткой пол был блаженно, чудесно прохладным.
Заставьте сына верблюжьих фекалий встать на колени, велел султан. Заставьте тварь посмотреть мне в лицо.
Его голос был тихим, но дрожал от гнева.
Солдат потянул за цепи, а двое других потянули Абдуллу за руки, пока он не оказался на коленях. Они держали его в таком положении, чему Абдулла был рад. В противном случае он сжался бы в комок от ужаса. Человек, развалившийся на выложенном плиткой троне, был толстым, лысым и носил густую седую бороду. Он как будто лениво, но на самом деле крайне злобно похлопывал по подушке белой хлопковой штукой с кисточкой на конце. Именно эта штука с кисточкой заставила Абдуллу понять, в какие неприятности он вляпался. Штука была его собственным ночным колпаком.
Что ж, пес из навозной кучи, сказал султан, где моя дочь?
Понятия не имею, несчастно ответил Абдулла.
Ты отрицаешь, сказал султан, покачивая ночной колпак так, словно тот был отрубленной головой, которую султан держал за волосы, ты отрицаешь, что это твой ночной колпак? Внутри него написано твое имя, жалкий торговец. Я нашел его мы лично! в шкатулке для безделушек моей дочери. Вместе с восьмидесятью двумя портретами заурядных людей, которые моя дочь спрятала в восьмидесяти двух тайниках. Ты отрицаешь, что прокрался в мой ночной сад и подарил моей дочери эти портреты? Ты отрицаешь, что после этого украл мою дочь?
Да, отрицаю! ответил Абдулла. Я не отрицаю, о благороднейший защитник слабых, ночной колпак или картины хотя должен заметить, твоя дочь прячет лучше, чем ты находишь, великий владелец мудрости, поскольку я дал ей на сто семь картин больше, чем ты обнаружил, но я совершенно точно не крал Цветок-в-Ночи. Ее схватил прямо у меня на глазах громадный отвратительный ифрит. Я не больше тебя, небеснейший, знаю, где она.
Милая история! сказал султан. Ифрит, в самом деле! Лжец! Червь!
Клянусь, это правда! воскликнул Абдулла; к этому моменту он пришел в такое отчаяние, что его почти не волновало, что именно он говорит. Принеси какую угодно святыню, и я поклянусь на ней насчет ифрита. Заставь меня чарами говорить правду, и я скажу то же самое, о могучий сокрушитель преступников. Потому что это правда. И поскольку я, вероятно, в большем отчаянии из-за потери твоей дочери, чем ты сам, великий султан, слава нашей страны, умоляю тебя убить меня сейчас и избавить от жизни, обреченной на страдания!
Я охотно казню тебя. Но сначала скажи, где она.
Но я уже сказал тебе, о чудо мира! Я не знаю, где она.
Уведите его, с величайшим спокойствием велел султан коленопреклоненным солдатам; они с готовностью вскочили и подняли Абдуллу на ноги. Пытайте его, пока он не скажет правду. Когда мы найдем ее, можете убить его. Но до тех пор он должен продержаться. Осмелюсь предположить, принц Очинстана примет ее как вдову, если я удвою приданое.
Ты ошибаешься, повелитель повелителей! выдохнул Абдулла, когда солдаты с грохотом потащили его по плиткам. Я понятия не имею, куда отправился ифрит. И моя величайшая скорбь состоит в том, что он забрал ее прежде, чем мы успели пожениться.