На этом плакате кисти японского художника Getsuzo изображен генерал Куропаткин во главе «совершенно разгромленной» армии. Типичный образчик военной пропаганды
Действительно, дуэль как вид реакции на оскорбление практиковалась в русской офицерской среде. Долгое время она была запрещена, что в какой-то момент даже привело к распространению так называемых «американских дуэлей», напоминающих средневековую ордалию: употребление пилюль, одна из которых смертельно ядовита, запуск в затемненную комнату с противниками ядовитой змеи и т. д. Поэтому в мае 1894 года были приняты «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», которыми фактически узаконивались дуэли среди офицеров. Решение об их уместности или неуместности передавалось в компетенцию судов общества офицеров (судов чести), хотя их решения не имели обязательной силы . Однако при этом запрещалось вызывать на поединок офицеров из-за конфликта, касающегося службы.
Кроме того, вмешательство в ссору самого Николая II выглядит крайне маловероятным. Император узнавал об уже состоявшихся поединках из доклада военного министра, которому по команде представлялись судебные материалы, и лишь затем принимал решение о разбирательстве. Слухи о будущей дуэли, сколь бы быстро они ни распространялись, вряд ли опередили бы новые назначения противников, уже осенью 1905 года пребывавших на противоположных границах империи. И так или иначе эти сплетни вызвали бы в светских кругах столицы определенный резонанс как известно, дуэль между А. И. Гучковым и полковником С. Н. Мясоедовым моментально угодила на страницы газет, а полиция предпринимала экстренные меры к недопущению поединка . Относиться всерьез к этой детали, вплетенной в контекст ссоры, было бы опрометчиво, как и ко многим аналогичным ей газетным заметкам той поры: «Vossische Zeitung сообщает, будто генералы Каульбарс, Гриппенберг, Ренненкампф и Бильдерлинг, каждый за себя, вызвали Куропаткина на дуэль за отзывы о них в книге о Русско-японской войне» .
Пресса по сей день остается падкой на подобные скандальные сюжеты из истории, поэтому публикация в современной периодике неизвестного прежде монолога Самсонова после пощечины Ренненкампфу не удивляет: «На вас кровь моих солдат, сударь! Я больше не считаю вас ни офицером, ни мужчиной. Если угодно, извольте прислать мне своих секундантов» . Однако обескураживает доверие к этой мифологеме такого крупного специалиста как доктор исторических наук А. И. Уткин .
Между тем необходимо выявить первоисточник информации о пресловутой «мукденской пощечине». Как уже было отмечено, большинство повествующих о ней авторов ссылаются на Макса Гофмана в качестве очевидца. Но на деле если кто-то из иностранных военных атташе и мог быть свидетелем гипотетической перепалки между Самсоновым и Ренненкампфом, то либо австро-венгерский агент капитан Шептицкий (прикомандирован к Забайкальской казачьей дивизии), либо француз Шемион (прикомандирован к Сибирской казачьей дивизии, чин неизвестен) . Гофман в годы Русско-японской войны состоял военным агентом при штабе японской армии и оказаться очевидцем чего бы то ни было на Мукденском вокзале после сражения попросту не мог.
Последние сомнения в этом развеивают его воспоминания: «Я слышал со слов свидетелей о резком столкновении между обоими командирами после Ляоянского сражения на Мукденском вокзале. Вспоминаю, что еще во время сражения под Танненбергом мы говорили с генералом Людендорфом о конфликте между обоими неприятельскими генералами» . Гофман оказался честнее многих не вполне добросовестно апеллирующих к нему писателей и историков. Более того, несмотря на приверженность самого мемуариста версии о скандале после оставления Янтайских копей , изображенная им ситуация выглядит наиболее правдоподобной из всех вышеприведенных. Ее удачно сформулировал маститый военный историк Г. Б. Лиддел Гарт: «Гофман многое узнал о русской армии; узнал он среди прочего и историю того, как два генерала Ренненкампф и Самсонов крупно поссорились на платформе железной дороги в Мукдене, причем дело чуть не дошло до оскорблений