могли остановить.
Но сколь велико было недоверие к правлению Бурбонов, это видно из испуга среднего класса, который сим несчастным происшествием поражен был как громовым ударом. Он увидел себя снова вовлеченным в войну со всей Европой; он слышал уже торжественный звук прусских труб, раздающийся перед вратами французской столицы.
Чтобы рассеять сии беспокойства, Наполеон старался дать своим намерениям такой вид, который бы мог всех удовольствовать. В прокламации, изданной им в Лионе для армии, он говорил о войне, о завоеваниях и восстановлении воинской славы французов; но по прибытии в Париж переменил сию прокламацию и напомнил о Парижском договоре, объявляя всенародно, что он соглашается на требования союзников касательно прав и пределов Франции.
Он даже утверждал, что предприятие его одобрено ими и что Англия непосредственно способствовала его намерениям: «Иначе, говорил он, я не мог бы возвратиться с острова Эльба». Он прибавил, что восстановление его было подтверждено Австрией, которая не замедлит доказать сие, отправив во Францию Марию-Луизу и сына его. Наконец бесстыдство его простерлось до того, что он стал делать приготовления для встречи драгоценных залогов тестевой дружбы. Посредством такого низкого коварства хотел он воспользоваться легковерием изумленного народа, хотя был твердо уверен в непродолжительности своего обмана.
Объявление могущественных союзников уничтожило все надежды на мир. Чрезвычайные приготовления показывали французам, что война неизбежна и близка.
Прощай, любезный друг; продолжение сего рассказа ты найдешь в письме моем к Майору: описание военных происшествий неоспоримо принадлежит ему. Остаюсь и проч.
ПИСЬМО V
Пол МайоруЯ думаю, любезный Майор, что Вы читали уже последнее письмо мое, адресованное на имя нашего друга Политика, о состоянии армии при Бурбонах; содержанием же сему служит весьма важный предмет, о котором я намерен нечто сообщить Вам; и действительно, кто бы осмелился говорить о военном искусстве с Александром Великим? Но так как битва при Ватерлоо совсем не то, что Банкер-Хиллское и два или три других сражения, кои Вы нам так часто и подробно описывали, то надеюсь, что слабое о ней повествование такого худого тактика, как я, может служить, по крайней мере, материалом для прекрасных записок Ваших. Впрочем, я употребил все старания для открытия истины: сам осмотрел поле сражения и долго говорил со многими храбрыми офицерами, коим отечество одолжено вечной благодарностью. Ваше снисхождение простит мои погрешности, а проницательность легко откроет и исправит недостатки.
Политическая жизнь Наполеона, замечательная по быстроте воинских предприятий, не представляет, однако же, ничего подобного той деятельности, какую показал он в короткое время вторичного своего царствования.
В то время когда казалось, что он совершенно был занят разысканием различных партий, процессиями и осмотром войск, в то самое время важнейшие его приготовления были столь же великими в совокупности, как беспрерывными в исполнении. Пушки, мушкеты и всякого рода оружие выковывались на всех заводах и выходили из арсеналов с невероятной скоростью; старые корпуса пополняемы были рекрутскими наборами. Ветераны 1814 года опять были призваны под знамена, производились новые наборы для составления корпусов под названием свободных, союзных или вольных.
Воинственный гений Франции, окрыленный надеждой, воспринял всю силу свою, и все королевство казалось еще раз превращенным в обширный стан, которого Наполеон был вождем и душой.
Многочисленная армия отряжена была в Бельгию, где соседство англичан и пруссаков возродило справедливые опасения; другие корпуса расположены были в Эльзасе, Лотарингии, Франш-Конте, у подошвы Альп и на границе Пиренейской. Оставалось только знать, с какой стороны разразится буря.
Нет сомнения, что Бонапарт, надеясь на успехи Мюрата, по крайней мере, предполагая, что он может сделать долговременную диверсию, решился сам войти в Северную Италию и в ней основать театр войны. Довольно, думал он, одной угрозы с сей стороны, чтобы отвлечь от главного пункта все силы Австрии, которой печальный опыт показал, как она была слаба на итальянской границе. Часть русских войск, вероятно, была бы отправлена к ним на помощь; и в то самое время, как тройной ряд крепостей, вспомоществуемый сильной армией, защищал границы Фландрии, сам Бонапарт открыл бы кампанию на поприще первых побед своих, удалив войну от пределов Франции с надеждой в случае успеха пополнить свою армию всеми ветеранами
Евгения Богарне. Но Австрия в сие критическое время явила деятельность, невиданную в ее истории, и войска, отправленные ею для встречи Мюрата, показали с самого начала то военное превосходство, коим отличаются северные народы. «Эти варвары, говорили неаполитанцы после Риминийской схватки, сражаются так отчаянно, как будто у них две жизни! Как можем им противиться мы, уверенные, что имеем одну?» Посему-то армия Мюрата отретировалась с такой поспешностью и столь слабым сопротивлением, что кампания окончилась почти при самом начале; с ней вместе прекратилось царствование короля Иоахима в приятных местах Неаполя. Ни один король в волшебных сказках не достигал престола так легко и так просто и скоро не лишался его.