Раздвигающийся занавес заставляет нас вздрогнуть. Появляется Танатос и замирает, увидев нас. Он открывает рот, а затем закрывает его, в то время как я паникую. Мой спутник не двигается с места.
Гермес, я искал тебя, чтобы поговорить, произносит наконец бог смерти.
Глава XX
И вот я оказываюсь перед троном, рядом со мной, в брюках и рубашке задумчивый Гермес. Он мог бы уйти, и я хотела бы, чтобы он так сделал, но он попросил убежища, и Зевс не впустит его, если он вернется преждевременно. Танатос и Немезида, несколько любопытствующих и страдающих бессонницей нимф и божеств составляют аудиторию позади нас. Мы могли бы уладить это наедине. Не понимаю, зачем они здесь.
Когда прибывают Аид и Персефона, перешептывания немедленно прекращаются. За минуту до этого я говорила себе, что все не так уж и плохо и что все будет улажено в кратчайшие сроки, но, видя раздражение царя, начинаю тревожиться. Персефона не скрывает беспокойства.
Я сделал тебе выговор и пригласил в свой дом всего несколько дней назад, и вот мы здесь, говорит Аид, одетый в водолазку и пурпурный халат. Его волосы выбились из пучка.
Персефона тоже выглядит взъерошенно. Не только мы миловались.
Танатос сообщил, что внизу происходил тиаз! В купальнях!
неистовствует царь Преисподней.
Неужели он сравнил наши переплетенные тела с развратной вечеринкой Диониса?
«Тиаз», усмехается Гермес. Мы были вдвоем! Ну, может быть, Цирцея думала, что меня много. У моих партнеров может сложиться обо мне такое впечатление. Но, насколько мне известно, я удовлетворил только одну женщину.
Я краснею, бормоча что-то вроде: «Пожалуйста, замолчи».
Аид подходит вплотную к Гермесу и указывает на меня пальцем.
Она мертва! напоминает он так громко, что его голос эхом разносится по всему залу.
Я бледнею. Черт возьми, да, я мертва. И Гермес подарил мне самые чудесные мгновения во время отсрочки, но это не меняет главного: я мертва. За эти несколько беззаботных дней я забыла об этой детали.
Не для меня, отвечает Гермес после короткого молчания.
Выражение его лица меняется. От беззаботности он перешел к непоколебимой решимости. Одна часть меня хочет верить в это так же сильно, как и он, другая понимает, насколько это безумно.
Аид, пожалуйста, уже поздно, напоминает Персефона.
Гермес знает закон лучше, чем кто-либо, отвечает он, не понижая голоса. Отношения между живыми и мертвыми запрещены!
До этого момента царь Подземного мира вступал в словесные баталии по привычке, но я не ожидала увидеть его сейчас в такой ярости. Я покрываюсь холодным потом. Бросаю взгляд на Танатоса, который отводит глаза. Делаю шаг, чтобы взять слово.
Тогда почему ты считаешь, что решение передать меня Танатосу, на целых сто лет, было правильным? Это хорошо для установления между нами связи? спрашиваю я, растерянная.
Аид начинает тихо ворчать, Персефона берет инициативу.
Эта идея пришла мне в голову несколько веков назад. Компромисс между божествами Подземного мира и тенями, которых тянет друг к другу. Судьи могут предложить это ограниченное по времени решение. Поскольку деторождение невозможно, последствий не будет. У тени есть выбор: переродиться или выбрать Элизий. Раз Минос предложил такой приговор, значит, тебя привлекает Танатос.
Я отступаю, потеряв дар речи. Я нахожу его соблазнительным и пугающим, но сказать, что он меня привлекает это уже перебор!
Приговор приводился в исполнение всего два или три раза, добавляет Персефона. Это говорит о том, как редко сочетаются все обстоятельства.
Перевожу пораженный взгляд на Гермеса, надеясь, что он в это не поверит. Я не могу понять выражение его лица.
Он сосредоточивается на Танатосе, который выглядит растроганным и счастливым.
Это все, что может быть тебе позволено, продолжает Аид, обращаясь к богу-посланнику. Ты тоже этого хочешь?
Нет! Я не хочу провести сто лет с Цирцеей в Преисподней и попрощаться с ней, когда она отправится в Элизий! Я хочу исправить несправедливость ее присутствия здесь. Сами Мойры были в недоумении!
У нас было бы здесь сто лет. На Земле я бы столько не прожила. Но заставить Гермеса жить здесь, в городе, где все его ненавидят Я не могу ни просить его об этом, ни надеяться, что он на это решиться.
Аид останавливается перед Танатосом.
Буди город, решает он. Пусть приходят все желающие. Я вынесу двойной приговор.
Крылатый бог исчезает.
«Двойной» приговор? спрашивает Персефона, помогая мужу привести в порядок его наряд. Ты решил судьбу Цирцеи?
Не волнуйся, как и во всех случаях Орфея, у нее будет шанс.
Я не готова услышать приговор. Иду к Гермесу, который, в свою очередь, направляется ко мне, но Немезида делает шаг вперед и выпускает длинные черные клинки.
Расходимся.
Ищу взглядом Гермеса. Назвать его обеспокоенным кажется несколько легкомысленным, но он произносит одними губами: «Я ни о чем не жалею», что поднимает мне настроение. Его наглость придаст уверенности любому!
Я думала, что ночью не соберется много зрителей, но это не так. Зал заполняется с головокружительной скоростью. Ни один житель Подземного мира не хочет пропустить это событие, и никто не соблюдает приличия. Некоторые появляются с надвинутой на лоб маской для сна.