Зевс снова берет слово, и его голос заполняет каждый угол огромной гостиной.
Перед лицом всех присутствующих я признаю этого ребенка законным потомком и предоставляю право носить мою молнию.
Молния вылетает из его руки и попадает в живот Эллы, после чего исчезает, оставив после себя лишь изумление.
Какое оскорбление для Афины! Она была единственной, кто обладал этой привилегией! Все поворачиваются к ней, и раздаются первые шепотки. Зевс хочет наказать ее? Богиня держится достойно, но ее взгляд потемнел. Никто не смеет подойти к ней.
Дело плохо, тихо комментирует стоящая рядом Ирида.
Афина будет сердиться на Медею? встревоженно спрашиваю я.
Ирида качает головой.
Я имела в виду слова Зевса. Он признал Медею своим законным потомком.
Но ведь так и есть.
Да, это так. Заявляя об этом перед всеми, он только что подтвердил, что рассматривает возможность выделить ей место на Олимпе. Это, как и присвоение молнии, имеет огромное значение. Даже для Двенадцати. Возможно, он планирует расширить круг до Тринадцати или устранить одного из Двенадцати.
Размышления Ириды погружают в неопределенность.
Даже если Медея связана со мной? Даже если она проводница? Как думаешь, Зевс все равно может сделать из нее богиню?
Не уверена, что боги согласятся на такое.
Гера знала об этом?
Ирида качает головой, ища глазами хозяйку. Собравшиеся снова рассредоточились по гостиной. Суета располагает к сдержанным разговорам, но напряжение осталось.
Госпожа зовет меня. Мы скоро вновь встретимся, Цирцея.
Позволяю ей уйти и присоединяюсь к Элле и Деймосу. Наша семья уже окружает их.
Как себя чувствуешь? беспокоится мать. Он не навредил тебе молнией?
Нет, отвечает Элла, обхватывая руками живот. Гермес предупредил нас о том, что собирается сделать Зевс.
Что вы об этом думаете? спрашиваю я, заинтересованная как мнением сестры, так и Деймоса.
Последний наклоняется к Элле и запечатлевает поцелуй на виске. Затем произносит несколько неразборчивых слов на ухо и, без каких-либо комментариев, уходит. Должно быть, он хочет остаться сдержанным. Возможно, его положение намного сложнее, чем представляю. Не видела его таким напряженным со времен клятвы на Стиксе.
Элла?
Сестра вздыхает и отводит нас в сторону, чтобы присесть. Я цепляюсь за каждое ее слово. Мать садится рядом с ней, а Зельда возвращается со стаканом имбирного пива, который протягивает племяннице.
Мы считаем, что Зевс играет с огнем.
Глава VI
Береги себя, Тыковка, шепчу я. И помни, я поклялась защищать Медею, что бы ни случилось.
Я знаю и доверяю тебе, говорит она, отпуская меня.
Элла вновь улыбается. Теперь, когда вечеринка прошла, она может расслабиться перед родами. Мероэ целует ее в обе щеки, прежде чем отпустить. Мать обнимает со всей нежностью, и мы спускаемся по ступенькам к «Жуку», припаркованному в двух шагах.
Вы пользуетесь телефонами? спрашивает Элла.
Да! Они заряженные и всегда под рукой! подтверждает Мероэ.
Достаю ключи от машины и завожу ее, как только пристегиваемся.
Во время поездки мы говорим обо всем: о прошедшем дне, сплетнях ведьм, причудах богов, интригующей беседе Мероэ с Артемидой по поводу последовательниц, сверкающей Ириде, которая очаровала всех, кроме Гермеса. Мама делится тревогой за Эллу. Нахмурившись и скрестив руки на груди, она говорит о браке, которого не должно было быть, об облегчении от осознания того, что дочь счастлива, с оттенком вины, которую она как мать несет, о беременности, которую считает поспешной Она вспоминает о выборе, который был у нее при моем рождении, когда проводницы решили, что я буду следующей Цирцеей. Мама говорит об этом вполголоса: она могла отказаться, не говоря уже о том, что должна была это сделать.
Я не осмеливаюсь заговорить. Мероэ, в свою очередь, пользуется этим для поднятия настроения. Она представляет нас под другими именами: Элла или Эмма, которая выросла бы со своими способностями, Деймос, который женился бы на другой, менее нежной ведьме. Сама Мероэ не сильно бы изменилась,
потому что она средняя дочь.
Я говорю себе, что, если бы это случилось, у меня был бы шанс завести роман с Гермесом, а потом жалею об этой мысли. Он не считает меня привлекательной. Это ничего бы не изменило.
Мам, как бы ты назвала Цирцею, если бы ей не было суждено стать проводницей? спрашивает Мероэ, когда въезжаем в Спрингфолл.
Нам с вашим отцом нравилось имя Ариадна.
Они болтают о гипотетическом имени, которое звучит странно. Почувствовала бы я себя Ариадной? У меня всегда было ощущение, что в моем теле всегда существовала вторая личность, что я не просто Цирцея. Есть Цирцея, которой я являюсь, и Цирцея, которой я должна быть: проводница, потомок Цирцеи Первой, та, кому передадут эстафету. Цирцея должна быть скалой, которой я себя не чувствую.
Представляю жизнь счастливой Ариадны: она бы размышляла о том, чем занять время, открыла бы небольшой бизнес в городе, унаследовала бы мамин бизнес по производству имбирного пива, а может, даже и папин. Ходила бы на ежегодные собрания ведьм, варила зелья, занималась садоводством и издалека восхищалась удивительной женщиной, которая станет проводницей.