Я терпеть не мог таких вот гастролёров, которые приезжают только для того, чтобы посеять хаос, разруху и на чужом горе свой гешефт сделать. Таких надо выжигать калёным железом, как заразу, чтобы другим неповадно было.
Отличная работа, товарищ Заряна, резюмировал я, поднимаясь и беря в руки свой видавший виды плащ или что-то вроде того, что я тут вместо него носил. Местная спецодежда, так сказать. Давай действуй. Бери того слугу, о котором речь, этого Иуду доморощенного, и препроводи его пока в подвал. Пусть там посидит в прохладе и сырости, о жизни подумает, о вечном. Присмотри за ним повнимательнее, чтобы не сбежал и языком лишнего не болтал раньше времени, а я займусь пойманным вором. Пора с ним потолковать по душам, выяснить все детали их бизнес-плана.
Есть, Владыка! Будет сделано в лучшем виде! отчеканила Заряна, шутливо отдав мне честь. Глаза у неё горели азартом в предвкушении интересной работы. И ещё, Владыка, я хотела сказать Мне эта работа ну реально в кайф. Прямо прёт, как говорится! Вы даже не представляете, как это здорово чувствовать, что ты не просто так штаны протираешь и казённые харчи ешь, а реально защищаешь город от всякой мрази. Это, блин, дорогого стоит! Хотя Вы-то, наверное, как раз представляете Ну, вы поняли, короче.
Я понимающе кивнул, и мы вышли из кабинета, провонявшего пылью и напряжением, каждый по своим делам, пытаясь как можно скорее разрулить это новое, дурно пахнущее дельце. Я, честно говоря, пока не знал, что делать с засветившимся слугой. Ситуация, как говорится, «пятьдесят на пятьдесят»: либо он конченый предатель, либо просто слабак.
Очень хотелось верить, что это просто классический случай запугивания. Ну там пригрозили парню или девке расправой с семьёй, если не станет сотрудничать, надавили на больное место, и он сломался, пошёл на сделку с совестью. Это было бы куда лучше, чем другой вариант, когда кто-то из моих собственных людей, из тех, кому я доверял и платил золотом из казны, сознательно продал бы нас за паршивые серебряники.
Крыса в доме это всегда хуже всего, это подрыв основ. В любом случае нужно готовиться к худшему. Опыт, сын ошибок трудных, подсказывал, что обычно так оно и случается.
Судья Кузьма Поляна открыл дверь своего кабинета только после того, как трижды переспросил, кто там, и убедился, что это действительно я, Алексей Сергеевич Морозов собственной персоной, а не какой-нибудь очередной претендент на его подопечного или, не дай боги, сами «Шуты» пожаловали с ответным визитом.
Старая деревянная дверь, толстенная, как мой первый сейф, со скрипом, от которого зубы ныли, приоткрылась ровно настолько, чтобы я мог протиснуться внутрь.
В нос ударил тяжёлый запах пыльных фолиантов, чего-то кислого, то ли застарелого пота, то ли просто страха, витавшего в воздухе. Кузьма выглядел, прямо скажем, не ахти: взъерошенный, как воробей после драки, дёрганый какой-то, а под глазами залегли такие синяки, будто он неделю вагоны разгружал без сна и отдыха, а не правосудие вершил в тиши кабинета.
Рядом с ним, прислонённая к стене так, чтобы находиться под рукой, стояла здоровенная стальная булава с острыми шипами, такая, что одним ударом можно быка завалить, не то что человека. Внушает, ничего не скажешь.
Судья явно настроился серьёзно и своего пленника просто так никому не отдаст. Прямо Цербер на страже подземного царства, а не скромный деревенский арбитр.
Алексей Николаевич, коротко кивнул мне Кузьма. Голос у него хрипел, как у старого курильщика, хотя я его с папиросой ни разу не видел. Проходи.
Я кивнул в ответ, но всё моё внимание тут же переключилось на главного героя этого представления, вора.
Мужик лет сорока пяти, такой, знаешь, прожжённый тип с хитрыми бегающими глазками и неприятной ухмылкой, застывшей на лице, был крепко связан по рукам и ногам и с кляпом во рту. Вид потрёпанный, одежда порвана в нескольких местах, но не сломленный это точно. Физиономия его оказалась прилично так разукрашена: свежие синяки всех оттенков фиолетового, кровоточащие ссадины, запёкшаяся кровь на губах. Похоже, при задержании он оказал более чем достойное сопротивление, и Заряна с Кузьмой не особо с ним церемонились. А по всему кабинету,
на полу и на столе, разбросаны толстые книги в кожаных переплётах из шкафов Кузьмы, явные следы недавней борьбы. Видимо, скучать тут никому не пришлось, развлекались, как могли.
Пытался сбежать, я так понимаю? констатировал я очевидное, обводя взглядом поле битвы.
И не раз, буркнул Кузьма, скрестив руки на своей широченной груди и устало покачав головой. Вид у него был крайне недовольный, как будто ему подсунули фальшивую монету вместо настоящей. Этот хмырь настоящий мастер по части выпутывания из верёвок. Прямо колдун-фокусник какой-то, а не вор. Еле удержал.
Ясно. Ладно, дальше сам с ним разберусь, сказал я решительно, давая понять, что аудиенция окончена. Ты пока выйди, Кузьма, покури там, воздухом подыши, нам тут надо тет-а-тет пообщаться с этим деятелем искусства.
Кузьма спорить не стал, видимо, тоже находясь не в восторге от перспективы дальше нянчиться со скользким типом, и молча вышел, закрыв за собой дверь с таким гулким стуком, что, казалось, стены дрогнули. Вор посмотрел на меня с явным любопытством, смешанным с опаской, мол, с какой это стати я так просто выставил за дверь самого судью?