Мне ни до кого нет дела, кроме меня самого. Все, кого я любил, уже умерли. Или контакт с ними потерялся. А новых завести я так и не смог.
Черт его знает, сколько ещё я смогу протянуть на этом свете. Может быть, лет шестьдесят, может больше. Так ведь работают омолаживающие операции, за прошедшие пять лет я практически не состарился.
И неужели я не найду никого, кто смог бы стать мне близким? Ведь теперь я снова беглец, но меня преследуют гораздо более могущественные противники. НКР не могло найти
меня здесь. А вот Институт, подозреваю, может отыскать где угодно.
Я сделал ещё несколько глотков и принялся катать между ладонями полупустую бутылку.
Здесь делают пластические операции. Может быть, сменить лицо? Это поможет?
Тогда можно будет вернуться домой. Снова устроиться в полицию. Конечно, ни в один из крупных департаментов меня не возьмут, но вот помощником шерифа куда-нибудь в городок на окраине. Всё-таки НКР должна была порядочно разрастись за почти двадцать лет, что я провел на чужбине.
С другой стороны, зачем. Ловить преступников, чтобы искупить все, что я успел натворить по воле Института?
Я никогда не испытывал удовольствия от того, что делал. На самом деле у меня выбора особого не было, потому что альтернативой работы на них мне предлагали смерть. А умирать после всего, что я пережил, мне не хотелось.
Это был момент слабости. К тому же я купился на их посулы. Вечная молодость. Кому это было бы не по нутру?
Я допил пиво, запустил руку в карман, отсчитал ещё десяток крышек и высыпал их на стойку. Бармен хмыкнул, поставил передо мной ещё одну бутылку и сорвал кроненпробку открывашкой. Которую тут же убрал в карман. Тут ты покупаешь только пиво, бутылки и крышки собственность заведения. Такие правила.
Я сделал ещё глоток. Из радио на стойке играла музыка, джаз. Больших радиостанций в Содружестве было две: радио Даймонд-сити, и втлрое по которому все время звучала классическая музыка. Я знал, что оно принадлежало Институту, а телепорт работал именно на его волнах, а классика была всего лишь прикрытием.
Я знал это, потому что работал на Институт.
Когда-то было ещё одно, принадлежащее минитменам. Его транслировали прямо из форта Индепенденс, который переименовали в Замок. Некоторые старики до сих пор вспоминали те времена с ностальгией.
Ну и чего будешь делать? вдруг спросил бармен.
Чего? не понял я.
Ну, ты ведь от кого-то прячешься, верно? сказал он.
С чего ты взял?
Если бы я не разбирался бы в людях, то работал бы не барменом, а в полях, хмыкнул он. Вид ужасный, ночами не спишь, я это слышу, когда прохожу мимо. Озираешься, рассматриваешь каждого, кто заходит в бар. Руку постоянно держишь у пояса, чтобы выхватить пистолет. И ты даже ни разу не вышел наружу, не прошёлся по рынку. Ну что, так есть?
Так и есть.
Горожане думают, что ты беглый синт, сказал он. И прячется от Института. Если это действительно так, тебе стоило бы обратиться к Железной дороге. Они дают вам новые личности и помогают перебраться в другие края, где вас не найдут.
Я хмыкнул. Ну да, сейчас. Если учесть, сколько на моем счету убитых агентов Железной дороги, то мне только к ним и осталось обращаться. Они знают меня в лицо, как и Келлога. Были и те, кто выжил.
Я не беглый синт, сказал я.
Но именно это и сказал бы беглый синт, верно?
Не хочешь не верь мне.
Я верю. Горожане так думают. И рано или поздно они попытаются выпроводить тебя. Вот увидишь. Для них нет разницы Институтский ты синт или беглый.
Посмотрим, я сделал ещё глоток.
Дверь бара открылась. Я повернулся и увидел компанию из пяти человек. Они оказались одеты в кожу, как пустошные бродяги. Местами были видны защитные элементы. Один носил поножи от боевой брони, второй металлические наручи. Куртки тоже были укреплены, правда защитить они могли разве что от ножа.
Похоже, только вернулись из вылазки и решили зайти и выпить. Ну ладно.
Они двинули прямо к стойке.
Всем по пиву, Джек, сказал один из них, облокотившись на стойку. Потом посмотрел на меня и добавил. Всем, кроме этого. Я его не знаю.
Платить-то есть чем?
Есть. Мы с уловом.
Он грохнул на стол какую-то штуку. Технология старых времён, она была мне незнакома. Но бармен, очевидно, разбирался в древних штуках гораздо лучше, поэтому убрал ее под стойку и принялся выкладывать на стол бутылки.
А это кто? спросил второй из них, высокий мускулистый блондин. Он-то как раз и носил металлические наручи.
Новенький. Зовут Майкл.
Я сам могу представиться, Джек, сказал я. Если они спросят.
Это про тебя говорят? задал вопрос тот, что заказывал пиво. Беглая игрушка Института? Слушай, мне кажется, таким, как ты, нечего делать в этом городе.
Заткни свою пасть, ответил я. Иначе я вобью твои зубы тебе в глотку и заткну сам.
А силенок-то хватит, синт? Или ты только болтать можешь?
Он попытался толкнуть меня ладонью, чтобы сбросить со стула, но я перехватил его руку, сжал, что было сил, а потом приложил к стойке. А левой вбил в нее столовой нож, который валялся тут же.
Ранить кого-то столовым ножом та ещё морока. Но
я был настолько силен, насколько это было возможно для человека.