У меня вдруг закружилась голова. Десять копий меня. А не может ли получиться так, что мы банально не узнаем, кто из них настоящий? Мы ведь не отличаемся, и, насколько я знаю, до сих пор не существует точного способа отличить синта от настоящего человека, не убив его, и не расчленив. Если там будут электронные детали с клеймами, тогда да. Тогда все ясно.
А настоящий ли я? Они неотличимы от меня, они будут вести себя точно так же, как повел себя я. Именно поэтому один из них справился с синтом-охотником. Потому что я тоже сумел бы, если бы возникла такая необходимость.
Почему так? Почему это произошло?
Почему у меня никто ничего не спросил? задал я вопрос, который вертелся у меня на языке.
Ты давал согласие на эксперименты, ответил Отец. Ты ведь сам согласился. Долгая жизнь, работа, все эти блага в обмен на то, что мы будем изучать тебя, твой опыт.
Ага, конечно-конечно. Только вот одно дело проводить эксперименты на мне. А совсем другое создать мои чертовы копии.
Они точно не покинут Институт? спросил я.
Этого никогда не случится, заверил меня директор.
Один уже сбежал, только и оставалось хмыкнуть мне. А мне пришлось его убить. И это, знаете ли, не способствует сохранению душевного равновесия. Когда убиваешь точную копию себя.
Я понимаю тебя, Михаил, проговорил он. Прекрасно понимаю. Все будет нормально, ты продолжишь работать на нас, а мы будем изучать данные, полученные от этих машин исключительно в рамках симуляции. А потом воспользуемся ими для работы над новой серией синтов.
Ладно, сказал я. В таком случае я пойду.
Не дожидаясь разрешения, я вышел из помещения, и двинулся по коридору. Я буквально чувствовал взгляд, которым Отец прожигал мою спину. Уверенный такой. Он будто бы заранее предполагал, что я буду делать. Так оно чувствовалось.
Я прошел по коридору, даже не смотря вокруг, уставившись в идеально ровный и чистый пол. Если уж совсем честно, то перед глазами у меня по-прежнему стояли девять моих копий.
У меня была своя жилая ячейка в дальнем крыле. И мне даже разрешили оформить ее по своему вкусу. Я выбрал стены под дерево, самый обычный топчан и окно, через которое было видно
пустыню. На самом деле это был экран, но мне было абсолютно наплевать на это, этот дом напоминал мне тот, в котором я жил в Джанкшен-сити, когда фермерствовал. В то время я был ближе всего к состоянию, которое называют счастьем.
А ещё окно позволяло забыть о том, что мы на самом деле погребены под многими миллионами тонн горных пород, и единственный выход отсюда это телепорт. Тоже немаловажно.
Оказавшись внутри, я заблокировал дверь через панель, открыл шкаф и принялся вытаскивать из него свои вещи.
Одежда, два комплекта. Обычные клетчатые рубашки, ещё довоенные, хлопковые, и джинсы. Крепкие рабочие ботинки на замену тем, в которых я ходил. Походный рюкзак, которым я не пользовался очень давно, потому что теперь все, что мне было нужно, помещалось в небольшой вещмешок. Я ведь редко покидал Содружество, а изо всех его пределов меня могли вытащить с помощью телепорта.
Я заходил сюда сразу, когда вернулся, так что мои вещи и оружие лежали в беспорядке. Бронежилет рейнджера НКР, который я снял с убитого рейдерами конвоира, из тех, что вели меня из одной тюрьмы в другую. Разгрузочный жилет и винтовка, которые достались мне с него же.
Кольт 6520. Взяв его в руку, я повертел ствол со всех сторон, внимательно присмотрелся. Я разбирал его и чистил столько раз, что помню каждую царапину. Когда-то я начинал службу с таким же, только получил его в наследство от мертвого отца. Он был наградным и имел гравировку. Насколько я знаю, этот ствол отправили моей матери вместе с медалью конгресса. Интересно, отобрали их в итоге или нет?
Второй пистолет, Кольт 1911, который я получил у мормонов в Новом Ханаане, когда прошел инициацию. Но полноценном членом их общества я так и не стал, потому что не провел положенный год в миссии. К нему у меня есть глушитель, но нашел я его уже позже, на руинах небольшого городка под Чикаго. В отеле.
И это всё я снова помню. Только вот теперь я уже не уверен, что это мои воспоминания.
Я человек? Или я Машина? Может быть, я убил вчера настоящего Михаила, который почему-то проникся к синтам доверием и жалостью и решил вывести их из Института? А меня вывели из гибернации, вооружили, и отправили выполнять эту грязную работу.
Черт, черт, черт.
У меня куча установленных институтом систем. Режим детектива, который позволяет замечать даже самые мелкие детали и буквально видеть запахи, благодаря модифицированной полости носа. VATS, с помощью которого я могу очень точно целиться. Ускорители рефлексов. У меня более чувствительные пальцы, я могу узнать, когда человек лжет, а когда нет, потому что чипы в моей голове автоматически анализируют не только поведение, но и другие признаки: дрожь в пальцах, выступивший на лбу пот и прочие мелочи.
Я усовершенствованный человек. Или я всё-таки машина?
Эта мысль заставила меня остервенело копаться в собственных вещах. Я вытащил Библию, небольшой томик в кожаном переплете с серебряным крестом посреди обложки, который давно осыпался.