И сейчас, сидя в Большом зале за завтраком, зельевар анализировал всё произошедшее. Он никогда не думал, что когда-то будет благодарным Гарри Поттеру, сыну своего школьного врага, но это действительно было так. Он благодарен. С момента подслушанного разговора прошло всего ничего времени, а его жизнь уже кардинально изменилась. Возможно, этого и не видно со стороны, ведь для остальных он остаётся всё тем же жёлчным типом, Ужасом подземелий, но сам он чувствует эти перемены. И даже более того, он стал свободным, чувствует себя свободным, несмотря на то, что продолжает играть роль, но теперь он понимает, что это действительно всего лишь роль. Свободным ото всех тех навязанных обязательств, пленником которых он стал после того, как неосмотрительно возложил их на свои плечи, дав сразу несколько Непреложных обетов небезызвестному Альбусу Дамблдору. Но и тут ему повезло: все Непреложные обеты, которые его заставил дать старик, касались только одного человека Гарри Поттера, так что тот сумел освободить его от них.
Северус посмотрел на стол Слизерина и с удивлением заметил, что Гарольд переговаривается с несколькими своими однокурсниками: Драко Малфоем, Блейзом Забини, Дафной Гринграсс, Теодором Ноттом и Панси Паркинсон. В другой раз он бы даже начал волноваться, ведь трое из пятерых слизеринцев являлись детьми Пожирателей, но не сейчас, ведь он знал, что Марволо отдал приказ ни в коем случае не предпринимать что-либо против Гарри Поттера, и даже более того, помогать тому, если возникнет такая потребность, тем самым обозначив свою позицию, а именно, что больше пытаться убить «Золотого мальчика» Волдеморт не собирается, а «Новым Избранным» он и вовсе не интересовался, что тоже не могло не натолкнуть на определённые мысли. Что же касается остальных двоих, то мать Блейза Забини, Леди Розалину Забини, больше интересовал подбор кандидатов на роль своего нового мужа, так как энный-предыдущий скончался при загадочный обстоятельствах, чем политическая ситуация в стране, ну, а Гринграссы всегда придерживались нейтралитета.
За столами Равенкло и Хаффлпаффа заинтересовано поглядывали на ребят, но и только, а что касается гриффиндорцев, то те кидали злобные взгляды, хотя казалось, что вот-вот они поднимутся и направятся к вражескому столу, чтобы в очередной раз устроить глупую драку по надуманному поводу.
Взгляд профессора вновь вернулся к Гарольду, который продолжал сидеть за столом Слизерина и разговаривать с вышеозначенными студентами, не обращая никакого внимания на обстановку вокруг, хотя зельевар и был уверен, что тот прекрасно осведомлен о ней, и глаза мужчины невольно скользнули по рукам юноши, туда, где ещё вчера виднелись перстни глав родов, но уже сейчас их там не было. Вернее, они там были, но под родовыми чарами сокрытия, так что никто и никоим образом не мог увидеть их. Невольно вспомнился разговор с Салазаром. Тот, помимо зелий, разговаривал со Снейпом и на другие темы, например, происхождение оного. Для Северуса его происхождение всегда являлось больной темой. Он был полукровкой мать из древнего чистокровного рода Принц, а отец простой магл. Родители матери, Лорд и Леди Принц, не признали в нём своего внука, навсегда отрекшись от своей дочери и всего с ней связанного, после того, как Эйлин сбежала из родительского дома к маглу. Его же отец, к которому мать и сбежала, никогда не отличался любовью к сыну на памяти Северуса, да и жену не особо привечал. Возможно, раньше Тобиас и был другим, иначе, зачем бы Эйлин тогда сбежала к нему от родителей,
но Снейп-младший помнил только постоянные ссоры родителей, их крики до хрипоты во время очередного скандала, пьяного отца и его порку. Нет, Тобиас не страдал особой жестокостью, порка ремнём была совершенно обычной, в меру сильной, но всё это усугублялось тем, что Снейп-старший никогда не выказывал любви к сыну, да и просто не уделял ему внимания, а дети, как известно, очень чувствительные существа, так что Северус всегда чувствовал себя каким-то не таким как все, ущербным, что-ли, видя очередную счастливую семью, вышедшую на прогулку, где мать, отец и ребёнок весело заливались смехом, поедая мороженное или сладкую вату.
А ещё была бедность Северус не обращал бы на неё внимания, если бы у них в семье всё было хорошо, ведь он рос умным ребёнком и понимал, что не всем всё дано, но всё было совсем не хорошо Бедность же всегда давала о себе знать, когда одногодки мальчика в школе в который раз смеялись над его поношенной одеждой, которая, к тому же, была совсем не по размеру. Мать же была слишком гордой, чтобы идти к родителям на поклон, даже когда из последних сил собирала деньги на отправку сына в Хогвартс.
Но не всё было так плохо, думал Северус, вспоминая Лили, которая была и оставалась (до недавнего времени) единственным светлым моментом во всей его жизни. Он помнил, как подглядывал за двумя девочками из кустов, а одна из них даже оказалась ведьмой Лили. Северус помнил, как краснел перед ней во время их первого разговора, стоя в нелепой одежде и рассказывая о магии. Тогда рыжеволосая девочка обиделась на так неосмотрительно оброненное им «ведьма», ведь мальчик и забыл, что в магловских сказках это слово имеет сугубо негативный контекст, там очень редко можно повстречать хорошую ведьму. Но, несмотря на ту неудачу, уже через некоторое время они с Лили подружились и он рассказывал ей о чудесах магического мира, в который они смогут отправиться на летних каникулах перед своим первым курсом, когда будут закупаться к школе.