Надсона? А что он уже умер?
Два года в январе будет, как преставился.
Нет Надсона нам не надо. Возьму, пожалуй, Габорио и «Мёртвое озеро»
Я расплатился за книги и отошел в сторону в изрядном обалдении. Это что же, если книжный дедок не врет, то этот мир не знает стихов Некрасова? Да ну! Не может быть! Хотя почему это не может быть? Ну что я помню из его творчества, кроме тех строчек, что учил наизусть еще в школе. Я ведь даже и не знал, что тот еще и романы писал, или может, там в другом мире, он никаких романов и не писал? Черт его знает, может и не писал. Ну что мне о нем известно: журнал издавал какой-то, в карты поигрывал, с женщинами вроде какие-то заморочки у него были. А у кого из творческих людей заморочек с ними не было? А вот еще вспомнил, водочный заводик товарищ имел, причем гнал там самый поганый шмурдяк, травил, можно сказать, народ, о котором душой изболелся.
Хотя это, скорее всего фейк интернетский. Любят наши господа либералы подвалить ложку-другую дурно пахнущей субстанции на хвост любому отечественному гению, если он не Солженицин, не Сахаров, или какой-нибудь, на ночь не упомянутый, Амнуэль Песах. Впрочем, против Амнуэля я ничего не имею, просто вспомнилась фамилия редкая и, полагаю, диссидентская.
А вот Некрасов, несмотря на все его закидоны, поэт первоклассный, но не мой. Полистал в свое время сборник его стихотворений, и только. Не впечатлило. Как там у Фета: «И многое с песнями канет мне в душу на темное дно», но вот мне не кануло, а значит, некрасовских стихов я не заучил. А как было бы здорово, без особого напряга, осчастливить этот мир гениальными строками, да еще и денежки за это слупить с благодарной интеллигентной публики. Но не срослось. Как говорится «увы мне».
Ну, бог с ним с Некрасовым, хотя с другой стороны интересно, как повлияло на «общественное сознание» отсутствие столь важного идеологического фактора как «гражданская лирика» такого большого поэта.
Подозреваю, что никак не повлияло, поскольку «общественное сознание» понятие настолько размытое и трудно уловимое, что сколь-нибудь исчислить его совершенно невозможно. А поскольку ни телевидения, ни интернета и в помине нет, то формируют
«общественное сознание», течения более глубинные, нежели эти поэтические «бурления в воздусях». А поэзия, это по большей части, возможность «отрешится и воспарить» над убогой действительностью. Как там у барда: «Что прелесть ее ручек, что жар ее перин, давай брат отрешимся, давай брат воспарим». Неожиданно вспомнились строчки из стихов другого поэта, хорошо характеризующие отношение поэзии и убийственной прозы бытия:
«Давным-давно, давным-давно,
Когда по северу кочуя,
Я видел лебедя крыло,
Я видел лебедя крыло
Им подметали в чуме».
Помнится, когда в юности прочитал это впервые, меня чуть было не воспарившего, как будто мордой на асфальт уронили.
Ну а сейчас основательно «отрешится и воспарить» не дал Архипка. Он подвел мальчишку лет десяти в замазанном и порванном костюмчике. Весь какой-то взъерошенный, малец держал в руках кепчонку и шмыгал разбитым носом. Мой «мушкетер», с ником Белый, чуть подтолкнул пацана ко мне и проговорил:
Вот Немтырь! Смотри.
Я внимательно оглядел сначала насупившегося пацана, затем Архипку и сказал:
Ну посмотрел и что? Белый! Не мямли, говори коротко и по делу.
Вот его трое пацанов лупили там за рынком. Архипка махнул рукой, показывая, где было дело. Четвертый постарше командовал. А этот указал он на пацана злющий такой, его собьют, а он подымается и опять на тех троих кидается. Я того который постарше шуганул они и сбежали. А этот говорит, что они у него ведро с кружкой отобрали и деньги.
Понятно! Архипка пожалел мальца и привел сюда, чтобы еще и меня озаботить. Ну что ж, надо соответствовать, тем более, что стоящий напротив парнишка мне понравился. Он был похож на боевого воробьишку, хоть изрядно пощипанного, но не сдавшегося.
Так боец! Рассказывай, как дело было. Обратился я к парню.
Тот вытер рукавом разбитый нос и стал рассказывать:
Я на базаре воду продавал, а этот Крюк говорит, что это их место и я им должен платить по десять копеек в день, а я только пять заработал, а они все деньги, что мамка на хлеб давала, отобрали и ведро. Мамка теперь расстроится, а она и так болеет, только недавно вставать стала.
Пацан судорожно вздохнул и опустил голову.
Понятно! Денег то много у тебя было.
Много. Два гривенника и еще пятак.
Белый, надеюсь, пендюлей ты тем малолетним утыркам отвесил?
Не догнал, уж больно шустрые оказались. Но ведра у них не было.
Ведро куда-то Шмырь утащил. Сообщил парнишка.
Ты, что знаешь этого Шмыря.
Нет, не знаю. Слышал, как Крюк сказал: «Шмырь ведро оттартай». Тот ведро схватил и убежал.
А Крюка знаешь? А впрочем, не важно. Пошли, покажешь, где тут вёдра продают.
Парнишка неверяще глянул на меня, похоже было, что он очень не хотел расстраивать мать:
Пошли, пошли! Не стой столбом.
Проходя мимо лавки, где торговали всякими сладостями, увидел стоящих там парней. Махнул им рукой. Те быстренько похватали купленные леденцы в виде коричневых петушков и двинули следом за нами.