Дарья Александровна, а вы свои рисунки продавать не пробовали? Я бы вот эти с удовольствием купил.
Женщина недоверчиво посмотрела
на меня и сказала:
Зачем вам покупать, забирайте так.
Ну что вы! Каждый труд, если он востребован, должен быть оплачен. Рублей по тридцать за каждый я бы, пожалуй, заплатил. Вы, пожалуйста, подпишите их.
Подписать? Зачем?
Как зачем? Чтобы сразу было видно, что это именно ваш рисунок, а не какая ни будь подделка. Вы как расписываетесь? Покажите на отдельном листочке.
Дарья, пожав плечами, расписалась в дочкином альбоме и подвинула его ко мне. А что нормальная подпись, изящная, есть у женщины художественный вкус.
Очень хорошо! Теперь на картинках распишитесь, вот тут в уголке.
Дарья пододвинула к себе рисунки и немного, подумав, расписалась.
А не найдется у вас какой либо папочки рисунки сложить, чтобы не помялись.
Настя принеси. У меня на столе лежит.
Девчонкаметнулась в комнату и через несколько секунд выскочила оттуда, держа в руках папку. Аккуратно сложив рисунки, я отсчитал девяносто рублей и положил их на стол перед растерянной женщиной.
Но наибольшее удивление от всего этого действа испытала не она. Бабушка Ульяна Никифоровна пребывала буквально в ступоре. Мир рушился прямо на глазах. Какой-то пришлый барчук взял и выложил целых девяносто рублей, за какие-то картинки, которые Дарьюшка нарисовала при ней дня за три. За девяносто рублей ее старику приходилось работать аж целых три месяца. И не где ни будь, а на сереброплавильном заводе. Хорошо хоть не у печей. Кто у печей, редко до старости доживают.
Неужто милок они столько стоят? Засомневалась она.
Стоят, Ульяна Никифоровна, стоят.
Не буду же я ей рассказывать, что в течение ближайших года два я постараюсь тихой сапой распиарить талантливого и самобытного художника Дарью Александровну Зотову. По крайней мере, в Барнауле ее картины, которые она, несомненно, еще напишет, будут стоить гораздо больше тридцати рублей. И чем черт не шутит, может удастся даже заработать на продаже ее полотен и акварелей.
Никифоровна порывалась еще что-то спросить, но в дом ввалилась с покупками веселая кампания. Парни хором поздоровались с женщинами, и пока Гришка с Греком выкладывали покупки на стол, Белый отчитался передо мной:
Немтырь ты не ругайся! Лимонов мы взяли четыре штуки, а апельсинов тех аж двадцать штук. Пахнут они здорово.
А что так мало. Взяли бы больше. Засмеялся я.
Так не было в лавке больше.
Денег то хватило?
Остались еще.
Так парни, берите булку хлеба, два лимона и десять апельсинов и давайте домой, а то тесно здесь.
После того как пацаны чинно попрощавшись с хозяйкой и ее гостьей, вышли; я обратился к Дарье, которая растерянно смотрела на заваленный продуктами стол:
Дарья Александровна, вы на еде не экономьте. Чтобы болезнь отступила окончательно, вам хорошо питаться надо. И ребятишек подкормите. За деньги не беспокойтесь. Я постараюсь ваши рисунки продать. Остальные подпишите так же как эти. Указал я на папку с отобранными эскизами.
Женщина покивала.
Григорий. Обратился я к пацану. Вон на столе игрушки. Называются «воздушный винт». Раскрасьте и своим друзьям раздай. Есть же у тебя друзья?
Есть.
Ну, вот им и раздай. Как их запускать Настя покажет. Бегайте с ними по улице, запускайте. Если кто попросит продать, продавайте за полтину, но просите рубль.
Гришка, подойдя к столу, стал перебирать и рассматривать пропеллеры. Я взял со стола папку с рисунками и обратился к старушке:
Ульяна Никифоровна, выйдете со мной во двор. Поговорить надо.
Выйдя из дома, повернулся к шедшей следом женщине:
Ульяна Никифоровна, спасибо, что не бросили в беде Зотовых. Я вас попрошу и дальше помогать им. А это вам за труды. Подал ей двадцать пять рублей.
Што ты милок! Да разве ж я из-за денег. Замахала руками старушка.
Я это знаю, но деньги возьмите на всякий случай, а то мало ли что.
Этот маловразумительный довод на старушку подействовал и мне удалось всучить ей денежки.
И вот еще! Если кто придет требовать с Дарьи Александровны долги, посылайте за нами Григория.
Бабка Ульяна кивнула головой, соглашаясь, и ушла в дом. А я отправился следом за своими парнями, в уверенности, что теперь-то бабулька будет присматривать за семьей Зотовых в оба глаза.
Глава 4
Дом, где мы остановились, встретил меня подзабытым уже апельсиновым запахом. Парни догадались апельсинчики почистить и, разбирая на дольки, наслаждались неведомым доселе вкусом. Дед сидел тут же, держал в заскорузлой в ладони
лимон и, время от времени, подносил его к лицу и нюхал. Увидев меня, он положил лимон на стол и сказал:
Где тебя носит, летна боль. Собирайся, пойдем к дочке Савватеевны, гостинцы отнесем да с Сергеем, мужиком её, поговорим.
Дай хоть чаю попить.
Там попьешь. Небось угостят.
Ладно. Сказал я. Эй, бандерлоги! Давайте-ка сюда парочку апельсинчиков. Лимон не ешьте. Его надо в чай бросать тонкими ломтиками.
А че это в чай? Я может так хочу попробовать. Заявил Архипка.
Это можно. Ухмыльнулся я и бросил ему лимон. Давай помой его хорошенько. Тятя, подожди немного, сейчас мы с Архипкой по скибочке лимончика скушаем и двинем с тобой в гости.