Не знаю, замечала ли ты, что в чрезвычайной ситуации люди в толпе не спешат на помощь. В кого-нибудь попадает квоффл, и он падает на трибуны, но все просто поражённо стоят в стороне и глазеют. Никто не чувствует себя ответственным, все просто смотрят. Но когда рядом только один человек, он знает, что несёт ответственность. И ему приходится действовать. И сейчас единственный наблюдатель это мы, Вестфальский Совет. Мы годами боролись за права волшебных существ и маглов! Мы отправляли десятки волшебников на войну с Гриндевальдом, а после Бостона десятки на войну с Волдемортом. Мы единственный союзник гоблинов, которые ещё не продали души этому новому Тёмному Лорду.
Это мы. Это наш путь. И если мы не справимся, то всему придет конец. Гоблины окажутся в цепях, маглы будут погибать миллионами, а Вестфальский Совет превратится в примечание внизу страницы: «Также в 1999 году был уничтожен Вестфальский Совет, некогда важный американский волшебный союз».
Улыбка сползла с помрачневшего лица Лимпэл:
Ты, конечно, прав. Прости.
Не нужно извинений, Лимпэл, Рэдж покачал головой и выпрямился. Просто дай слово, что ты со мной. Появился очередной Тёмный Лорд, и мы должны его остановить. Больше некому Мы линия обороны, здесь, в нашем Совете.
На этот раз она молча кивнула.
Так что это не речь, Лимпэл, а просьба, совершенно искренне сказал он, глядя ей в глаза. Ты поможешь мне остановить Гарри Поттера-Эванса-Верреса прежде, чем он разрушит наш мир?
Кроме Хмури я не встречала никого, кто бы настолько плохо отзывался о том, кого любит как собственного сына, сказала Тонкс, потирая шрам в виде молнии на лбу. Это было бы мило, если бы не было так жутко, как всё, что делает Шизоглаз.
Гермиона
пожала плечами:
По-моему, это правда мило.
Она толкнула вращающуюся дверь лавки «Фокусы и Практика» и вышла на улицу. Стоило им оказаться в Косом переулке, на них уже начали глазеть, и это было нормально. Это было полезно.
Гермиона и Тонкс-якобы-Гарри направились к Столбу Безопасности, который установили в Косом переулке два года назад. Их шаги замедлялись по мере того, как усиливался гул толпы. Богиня была известна и часто появлялась на публике, но Тауэр очень редко покидал Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. С ним лично виделись либо крайне важные люди, либо крайне больные.
По сути, Гарри был как в тюрьме, размышляла Гермиона, осторожно продвигаясь через толпу. В своих комнатах в Хогвартсе он был заперт будто в ловушке, и на все важные события ему приходилось посылать волшебных двойников. А если официальные представители настаивали на личной встрече и им нужны были уникальные способности Гарри, то таким представителям следовало прийти самим. Так оказалось лучше во всех отношениях. Гарри по-прежнему не очень хорошо владел социальными навыками. Были и другие плюсы, например, подобные меры исключали возможность надавить на Гарри в попытке заставить его принять необдуманное решение.
Вероятно, Гарри первым указал бы на преимущества такого положения им приходилось обдумывать каждое серьёзное решение обсуждение было неизбежно. Этот подход как раз описывался в Стратегии Конфликта Шиллинга (страница тридцать, автоматически добавил её мозг).
Но, попытавшись поговорить с Гарри о его затворничестве, Гермиона убедилась, что он не вполне понимает концепцию Нерушимого Обета. Когда Гарри стал достаточно важным, он просто не захотел больше покидать безопасные стены Хогвартса, ведь Обет не позволял ему «рисковать» разрушением мира. В какой-то момент Гарри решил, что может быть необходим для спасения мира. Пусть шанс был ничтожно мал, но всё же. Гарри был слишком особенным и, по всей видимости, являлся единственной уязвимостью многих систем. Гермиона знала, что именно поэтому он так активно обучал других. Сама она не ощущала подобных ограничений, несмотря на аналогичный Обет. Было ли это скромностью или трезвым взглядом на вещи?
Нерушимые обеты, говорил Гарри всякий раз, когда она пыталась помочь ему выбраться из сложившейся ситуации, очень эффективны. Они не работают как джинны из сказок. Я связан условиями Обета так, чтобы делать всё возможное для его соблюдения. Поэтому, хоть я и понимаю, что ты имеешь в виду, я не хочу покидать Хогвартс или обходить Обет. Прости.
Печально, наверное, быть своим собственным тюремщиком.
Гермиона лучезарно улыбалась и едва заметно кивала людям вокруг. Умение держать себя на публике стало настолько естественным, что всё получалось само собой. Это было просто. Ей помогала красота. Скорее всего, с возрастом её черты и так сгладились бы, но она вдобавок получила небольшую помощь от того тёмного ритуала, что наполнил её неземным великолепием единорога. В придачу ко всему, несколько лет назад она стала всемирно известным героем. Как говорится в старой пословице (которая была девизом Солнечной Армии): «Практика рождает совершенство».
Хвала небесам за то, что вы у нас есть! сказала молодая женщина, потянувшись к руке Гермионы. Женщина выглядела лет на тридцать, но в её позе была какая-то напряжённая решительность. Наверняка одна из исцелённых. Гермиона любезно кивнула ей и скользнула дальше.