Боковым зрением я увидел, как кран, на подъёмнике которого стоял электрик-охранник, тронулся и поехал прочь. А один из проводов, подхваченный порывом ветра, сорвался и полетел вниз. Я от неожиданности глотнул холодного воздуха и зашелся в кашле. Оголённый провод упал в лужу бензина, тот вспыхнул и пламя метнулось к бензобаку.
Вспышка.
Прогремел взрыв.
Было не больно, боль я просто не успел почувствовать. Ощущение было странным, я никогда такого не испытывал и, наверное, не испытаю вновь.
Потому что я умер. И последней мыслью стало, что мне обидно. Нет, не за себя, за державу, как говорится, обидно. За мою любимую Родину
Глава 2
От героев былых времён разнеслось под высоким потолком нестройное, но проникновенное пение.
Голос пожилой, с надрывом, с вибрацией так поют те, кто когда-то рвали связки в запойных застольях. Что за чертовщина? Где я? Или в больнице теперь обязательно должен быть кружок самодеятельности ветеранов?
Я моргнул ещё раз, попробовал приподняться, но тело отозвалось странной лёгкостью как будто не моё. Суставы не скрипят, поясница не ноет, руки лёгкие, живые Да ещё и зрение чётенькое
Что за
Рывком поднялся и уставился на свои ладони. Гладкая кожа. Ни единого шрама. Ни следов прожитых лет и возрастных клякс. Провёл рукой по лицу ни бороды, ни щетины. Молодые руки. Молодое тело. Ёкарный бабай
Я огляделся.
Районный дом культуры. Старый и до боли знакомый в своем антураже ушедшей эпохи. Тяжёлый запах дерева и пыли щекотали нос.
Высокий потолок с жёлтыми разводами от протечек. Стены серые, облупленные, но украшенные агитационными плакатами: «Культура душа народа!» и «Слава сельским труженикам!». На полу залатанный линолеум, который давно пора выкинуть. На стенах фото местных передовиков производства,
ветеранов, а в углу пыльный рояль, к которому, похоже, не прикасались со времен царя Гороха.
Но главное календарь.
Я вгляделся. 2005 год.
Сглотнул.
Со стены на меня смотрел молодой президент, еле заметно улыбался. Я ему кивнул и пришло осознание новой действительности.
По спине пробежал холодок. Неужели сон? Да чушь какая-то! Ущипнул себя за руку. Больно. Я это,ну точно! а кто же еще?
И это не сон.
Очнулся я в какой-то подсобке за кулисами. Вокруг путаница проводов, над головой электромонтажный щиток, открытый нараспашку. Меня, что ли, шарахнуло током? Я потер виски и выглянул за шторку.
Зал примерно на двести мест. Сплошь пожилые люди сидят. На сцене, стоял дед-баянист в костюме с медалью на лацкане, старательно наяривал на инструменте. я повертел головой, но тут с грохотом что-то упало.
Батюшки, да Кузьмич помирает! завизжала бабка в первом ряду.
Кузьмичем оказался тот самый баянист. Он теперь валялся на сцене, а вокруг уже суетились люди.
Давление! Инфаркт! заголосили со всех сторон.
Мозг ещё не до конца понимал происходящее, но рефлексы сработали.
Воду! Мокрое полотенце! Скорую вызвали взял я инициативу в свои руки и кинулся помогать.
Уже бегут! крикнули в ответ.
Но я видел, как из кармана старика выкатилась бутылочка. Какие-то сердечные капли
Подскочил, схватил пузырёк, открыл и капнул ему на язык, благо рот у пострадавшего был открыт.
Давай, Кузьмич, дыши! Не вздумай сдохнуть на сцене, понял
Не знаю, кем я теперь стал, но не позавидую организаторам, если ветеран сыграет в ящик прямо во время выступления.
Кузьмич заморгал, застонал, попробовал встать.
Лежи, дедуль, не геройствуй, а то в гроб быстрее загонишь себя.
Скорая, похоже, или дежурила здесь (что неудивительно, учитывая средний возраст публики), или просто приехала очень быстро. В дверях уже появились фельдшеры.
А навстречу им выскочил крепкий, пожилой мужик с густыми бровями и туго затянутым галстуком.
Товарищи, а нельзя его как-нибудь откачать? пробасил он. Дюже выступление у нас важное! Глава областной администрации с минуты на минуту приедет!
Натан Леонидович, ему в больницу надо, давление за двести, налицо все признаки инфаркта. Ему теперь не концерты давать, а капельницы принимать! Если бы ему вот Максим сердечные капли не дал, боюсь, что мы бы потеряли Кузьмича, объяснила фельдшер.
Я внутренне напрягся. Имя у меня осталось прежним. Уже это радует. Не придётся заново привыкать.
Фельдшер послала коллегу за носилками и внимательно посмотрела на меня.
Как ты себя чувствуешь? спросила она, видимо взгляд у меня был человека не в себе.
Я задумался. Честно? Как будто трактор по мне проехал, потом назад сдал и поехал ещё раз, но не добил. Голова кружилась, мутило, и всё тело ломило, будто я не током шарахнутый, а хорошенько отметеленный.
Жив, здоров, ничего страшного, вслух бодро ответил я.
А ты что, куда-то влез? подозрительно прищурился этот Натан. Я же смотрю на тебя и понять не могу, гарью как будто тянет Еще и свет моргнул. Ты Максим ничего не трогал в щитке?
Не трогал, буркнул я.
Раз ты в порядке, то помоги Мишке Кузьмича до машины донести, попросила фельдшер.
Не могу отказывать красивым женщинам. А фельдшер была симпатичная, та самая естественная красота, которую не купишь ни за какие деньги. И от которой в мое время остались лишь воспоминания, искаженные тысячами одинаковых женских лиц с раскосым прищуром Чингачгука и утконосными губами. Про себя отметил. что принятие новой реальности прошло безболезненно. еще бы я не на том свете, а молодой парень. И, похоже, этот балаган теперь моя новая жизнь. Меня пытались убрать, но что-то пошло не так. И вот я теперь здесь.