Даша не плохая, прошептала мне на ухо девочка. Больная, но не злая.
Вот к чему эти нежности, Сашенции надо со мной пошептаться.
Обожжена сенсусом, эмоции задевают ожоги, теряет контроль. Пытается вести себя так, чтобы было не больно. Её пытались выжечь дотла, изранили и искалечили. Теперь ей почти нравится боль. Бежит от неё и тянется к ней.
Я повернул голову, и Сашка с готовностью подставила мне своё ушко. Со стороны это выглядит, наверное, очень по-семейному. Аннушка то и дело косится на нас, и лицо у неё очень сложное.
Почему ты её защищаешь? шепнул я, невольно вдыхая запах Сашкиных волос.
Она пахнет как ребёнок. Которому не мешало бы помыть голову в волосах полно дорожной пыли. И физиономия чумазая, майка в чём-то изгваздана. И когда успела?
Даша важна, шепчет Сашка, если мы с ней не подружимся, это сделают другие. Её растили как бойцовую собаку, но она стала ничья, ей одиноко, хочет снова стать чьей-то. Подругой, соратницей, да хоть врагом. Пусть лучше будет не врагом, пап.
Из тумана Дороги мы вынырнули на
парковку огромного парка аттракционов. Заброшенного, грязноватого, облезлого и неухоженного, но впечатляющего.
Ты живёшь в пещере ужасов? спросила Аннушка. Или в зеркальном лабиринте?
Какая чушь! Я живу в отеле. Там теперь все номера свободны, и платить не надо. Правда, с обслуживанием не очень, но я не балованная. Мамка меня вообще год в пещере держала, там был только костёр, и вода по стене текла в большую лужу. В потолке была дырка, она мне туда кидала дрова и продукты, я сама готовила. Когда однажды не досмотрела, костёр погас, сидела неделю в темноте, питаясь сухомяткой, пока мамка не сжалилась и не кинула мне спички. Две. Одну оставшуюся я берегла как свою честь, но не пригодилась, костёр больше не гас. Вот это был сервис так сервис, у меня даже туалетной бумаги не было, трусы стирала в луже и сушила у костра.
И зачем всё это? спросила Сашка.
Чтобы мне очень захотелось оттуда свалить, конечно.
И тебе захотелось?
Ага, с первой минуты. Но выйти на Изнанку я смогла только через год. Вон туда, к подъезду давай.
Окна грязные, на парковку нанесло листвы, отель выглядит заброшенным.
А почему ты выбрала это место? спрашивает её Сашка, когда мы вылезаем из машины. Оно странное.
А что тебе не так? вскинулась Даша. Как по мне, всё зашибись!
Я бы выбрала что-то у моря.
Ну и дурочка! Тут есть офигенный бассейн! Пойдём, да пойдём же! Тебе понравится, клянусь!
Она ворвалась в холл отеля и заорала: «Эй, недоумки, у меня гости! Бегом сюда, членоголовые!» Внутри почище, чем снаружи, видны попытки уборки, как будто кто-то сметал мусор из центра в тёмные углы лобби.
Погодите, сейчас, это уже нам. Они тугие страсть, но понемногу шевелятся. Вон, смотри, уже идёт.
Из подсобки выбрела женщина в грязной, мятой и драной униформе отеля. Юбка надета задом наперёд, на курточке не хватает пуговиц, блузка застёгнута наперекосяк и не такая белая, как задумано.
Ну наконец-то! накинулась на неё Даша. Неужели нельзя быстрей шевелить копытами? Давай, оформляй быстрей моих гостей! В этот, как его Ну, тот, крутой семейный номер, где три комнаты! Берегла для себя, но так и быть, будем гостеприимными! Ну что ты тупишь, шевелись, балда! Вот чёрт, ты что нормально застегнуться не можешь? Позоришь меня перед гостями, бестолочь! Да стой ты, поправлю!
Даша распахивает курточку стоящей с непонимающим лицом женщины, расстёгивает на ней блузку, большая грудь выпадает наружу.
Куда ты лифчик дела, дура? ругается девушка. А, чёрт с тобой, так застегну. Да стой, не дёргайся, корова! Вот, совсем другое дело. Нет, стой, сейчас юбку поверну!
Она, не расстёгивая, проворачивает юбку на бёдрах женщины, теперь та одета нормально.
Вот так-то лучше, кивает удовлетворённо Даша. А то чучело-чучелом. Что тупишь? Давай, сюда вот пиши: «Лёха, Аннушка и Сашка, гости Дарьи-Разрушительницы! Супер-VIP-обслуживание, бесплатный бар». Ох, тебя хрен дождёшься, дай сюда!
Девушка ложится животом стойку, свешиваясь головой вниз, чем-то гремит там, возвращается с ключом на кольце, к которому прицеплен массивный, отлитый из лёгкого сплава брелок в виде медали с головой енота. Такой же круг с енотьей головой на стене за стойкой, видимо, это символ отеля.
Еноты сдохли, сказала, заметив мой взгляд, Даша. В клетках были, никто из тупоголовиков не сообразил выпустить. Жаль, они мне нравились. Я, можно сказать, из-за них на это место и залипла. Но парк и сам по себе ничего так. Я на колесе
обозрения иногда по полдня катаюсь наберу жратвы, выпивки и сижу, любуюсь видом, когда погода хорошая.
А в туалет как же? спросила Сашка.
А через борт. Тупицам плевать, а нормальных тут нет. Дашка жопа в небесах! девушка внезапно заржала каким-то чрезмерным, истеричным смехом и долго не могла остановиться, складываясь от хохота пополам, заливаясь слезами и подвывая: Жопа В небесах
Аннушка посмотрела на меня с тревогой, я пожал плечами. Без понятия, что в таких случаях делать. Пощёчину влепить? По спине постучать? Воды предложить? Впрочем, вскоре Дашу отпустило, и он только икает обессиленно, сев на не очень чистый пол.