В общем из больницы Денисов вернулся невеселый. Стали с женой думать, как быть дальше, где найти подходящую работу. В колхозе ничего путного не предвиделось, в колхозе все работы были пыльными. Разве что счетовод и ночной сторож работали в свое удовольствие, но счетоводного дела Денисов отродясь не знал, а место сторожа было занято. Так бы и гадали неизвестно сколько, не подвернись к случаю давний знакомый. Он-то и сказал, что можно устроиться в егеря, и это именно то, что Денисову и нужно, весь день на воздухе, в лесу, ходи себе вдоль просек да посматривай, не хулиганят ли браконьеры да не рубит ли кто незаконно лес.
Резон в таком предложении был, но имелись и большие прорехи. Сказать-то легко: ходи да посматривай, не хулиганят ли, не валят ли лес? А если хулиганят и валят?
Тут мимо не пройдешь, встревать надо, а в лесу народ ой какой встречается! Могут избить, а то и выстрелить. Но не это смущало Денисова. В случае чего мог и постоять за себя лаяться со всеми не хотелось. А без этого не обойдешься многие и браконьерничают, и рубят незаконно. Не успеешь и оглянуться сто врагов наживешь.
Была и другая сторона дела. Егерю полагалось жить на кордоне, в отдалении от всех, а у Денисова через год должны были пойти в школу ребята-двойняшки. Их с собой в лес не потянешь, потому что оттуда в школу не находишься от любого кордона до жилья верст десять пятнадцать, не меньше. Значит, жить одному? Не мед, но другого выхода не было, со здоровьем не шутят, и Денисов решил: в егеря так в егеря. Попытка не пытка, можно попробовать, а там видно будет.
Поставив на этом, Денисов съездил в лесничество, и там за него ухватились двумя руками. Людей везде не хватало, а леса требовали надзора, и Денисову сразу же предложили кордон, с которого только что ушел на пенсию егерь-старик. Место, где стоял кордон, Денисов знал и потому согласился. В один день оформился и получил документ, удостоверявший его новое положение. Заодно Денисова и проинструктировали, но наговорили столько, что он не знал, чего ему запоминать, а от чего отмахиваться. Получалось, что если выполнять все, то не только спать поесть некогда. Хоть иди на попятный. Но такое было Денисову не по характеру, и он сказал себе: ладно, как-нибудь разберемся, что к чему.
На неделе Денисов перебрался на кордон и, увидев все своими глазами, крепко приуныл. Думал, придет на обжитое, устроенное, а оказалось хуже некуда кособокий домишко да худой сарай, в котором равнодушно хрумкал сено костлявый рыжий мерин. Ни огорода, ни хоть какой грядки один заросший бурьяном двор. А из другого хозяйства телега с санями и рваная упряжь. Как жил старик егерь на кордоне Денисов только диву давался. Видать, привык к такому запустению и рук ни к чему не прикладывал.
Надо было все устраивать заново, и перво-наперво обнести кордон мало-мальской изгородью, а то как на юру со всех сторон открыто. Во-вторых, требовалась баня, а в-третьих огород. Без бани да без своей картошки какая ж это жизнь, горе одно.
Этими заботами Денисов и занимался весь первый год. Занимался, само собой, не в ущерб основному делу, а в свободное время, что оставалось от ежедневных обходов лесных кварталов, находящихся теперь на попечении Денисова. Их у него было десять, и каждый квартал это шестнадцать километров в длину и четыре в ширину, тысячи гектаров глухой тайги, которые и за день-то не обойдешь и которые надо было беречь от пожаров и людского лихоимства. Рассуждать по правде, так это и не входило в обязанности Денисова, он нанимался егерем, а не лесником, но ему прямо сказали, что придется совмещать, потому что дать ему в помощь некого, нет людей.
Нет так нет. К этому Денисов привык еще на фронте. Там тоже всегда не хватало людей, и то, что должны были делать пятеро, делали двое-трое, так что чужая работа была для Денисова вроде как своя. К тому же это только сначала казалось, что при таком положении вещей никаких рук не хватит, а на самом деле Денисов скоро твердо усвоил одно: надо не хвататься за все сразу, а делать дела постепенно, изо дня в день и тогда даже выкроишь чуток времени и для себя.
Так Денисов и поступал. С вечера задавал себе план на день и, пока не выполнял его, на кордон не возвращался. И постепенно эти ежедневные лесные обходы, когда иной раз отмахаешь километров тридцать, стали для Денисова привычкой, без которой он уже не мог. Зимой ли, летом, какая б ни была погода, он обязательно ходил в обход, чувствуя, как с каждым днем прибавляются силы, исчезают одышка и слабость, а кашель уже не душит так, как раньше. Прав оказался знакомый: чистый воздух и ходьба лечили лучше всяких докторов, и Денисов радовался ощущению здоровья и той легкости, с какой он вновь управлял своим телом.
Да и одинокое житье на кордоне оказалось не таким уж трудным. Не совсем оно было одинокое. Два раза в месяц, по выходным, приходила из дома жена с детьми, приносила чистое белье и какие-никакие гостинцы то пироги, то еще чего-нибудь, чего никакой мужик никогда для себя не сделает. Варила Денисову обед, копалась в огороде, наводила порядок в загоне у козы. Козу эту посоветовали Денисову завести знающие люди. Сказали: раз слабая грудь, надо пить козье молоко. Денисов к совету прислушался. Коза не корова, за ней уход самый простой, да и подоить козу плевое дело. А молока в достатке.