А не обманул нас Натан, а?
Зачем же ему врать, Натану? Завтра вернемся, увидим его. Бежать ему некуда, семья у него, сам слышал. А вот Ураз может и не заехать домой, правда, но тут Натан не виноват, он думает, мы Ураза в Алмалыке ждать будем.
Но разве можно доверять такому? Надо было взять его с собой.
Зачем? Чтоб видел, как мы ловим Ураза? И потом рассказывал, кому надо и не надо?
Наверное, не повредило бы, заметил я.
Как раз бы повредило, спокойно объяснил Джура. Ты же слышал, что говорил Натан: он тоже человек, ему жить надо, кормить семью. А возьмем мы его с собой Ураз скажет: Натан предатель
Так мы же все равно посадим Ураза! Пусть думает и говорит что хочет.
Это не так просто. Ураз ведь был пастухом, с басмачами недавно и держится сам по себе. Стоит ли сразу сажать? Подумать надо
Я не верил своим ушам. Как ни старался, не мог понять слов Джуры. Натана сажать нельзя, и Ураза, оказывается,
тоже? Зачем же мы отправились ловить его? Чтобы тут же и отпустить? Я не понимал, удивлялся, но не решался расспрашивать дальше.
Пока мы добирались до кишлака Ураза, спустились сумерки. Кишлак назывался, как и возвышенность, Бештерак, то есть «пять тополей», но в темноте я не различал ни одного тополя; за низкими дувалами чернели какие-то деревья, не то урючина, не то орешина не разобрать было, но тополей я так и не увидел, и это странно занимало мои мысли устал, что ли, думать об Уразе и басмачах?
Мы въехали в темный кишлак, проехали еще немного по узенькой улочке, и Джура остановился у дувала возле кокандской арбы, стоявшей с поднятыми оглоблями, спешился, привязал коня к колесу арбы; я сделал то же самое.
Кругом было темно и тихо, даже собак не слыхать. Джура тронул меня за плечо:
Пошли.
Мы перебрались по доске через небольшой арык, вошли в чей-то двор, во тьме я различал только деревья да кусты; Джура обернулся ко мне, я увидел рядом блеск его глаз и спросил:
Здесь?
Тихо шепнул Джура. Тихо, его дом близко.
Мы прошли в соседний двор, и в темноте и тишине кишлак казался неживым. «Селькелды, вспомнил я. Сель прошел». И тут прямо передо мной коротко заржала лошадь, фыркнула, и снова все замерло.
Хорошо, вовремя пришли, шепнул мне на ухо Джура. Намаз совершает.
Кто совершает намаз, где совершает и почему это хорошо ничего не вижу, ничего не понимаю.
Джура взял меня за плечо, повернул, и мы двинулись вдоль низкого дувала. Темнота и тишь обострили мое зрение и слух, я ожидал появления кого-то притаившегося, ожидал нападения из темноты, и вдруг будто что-то толкнуло меня слева я заметил движение по земле, будто ползет кто-то. Приглядевшись внимательно, я понял это была тень человека. И увидел, откуда падает на землю эта тень.
Перед нами была калитка. Джура без скрипа отворил ее, мы вошли во двор и подошли к дому. В окошке помаргивал огонек; человек на молельном коврике не мог нас увидеть он сидел спиной к нам и разговаривал с богом.
Джура кивком указал мне на человека, и мы на цыпочках двинулись к двери.
Сердце мое бешено колотилось, из-за его стука я не слышал наших осторожных шагов. Не услышал их и
Ураз ни когда мы тихонько вошли в комнату, ни когда Джура, словно тень, скользнул ближе к молельному коврику и Поднял с пола маузер. После этого Джура вернулся к двери и сел, скрестив ноги, не стал мешать Уразу совершать намаз. Я остался стоять боялся шелохнуться. Время остановилось, и единственное, что напоминало о жизни, двигавшаяся при помаргивании светильника тень Ураза.
Наконец он дочитал молитву, обратился налево, выдохнул: «Суф» и замер: увидал нас. И что маузера нет под рукой тоже увидел. Он не пошевелился и не сказал ничего, молчали и мы с Джурой. Только расширились глаза и как-то помертвело, пустым стало обросшее, с густыми усами и бородой лицо, словно жизнь сжалась где-то внутри Уразова тела. Потом я увидел, что губы Ураза шевельнулись.
И еще какое-то время Ураз сидел неподвижно, а потом выдавил зло:
Съел-таки меня, милиционер!
Нет, возразил Джура. Не я, ты сам съел свою жизнь.
Сейчас уведешь?
Больше некого ждать.
Верно, знаешь, согласился Ураз. Тогда мне надо попрощаться с семьей.
Как хочешь, сказал Джура. Только ни слова о том, кто мы. Они не должны знать, что ты арестован. Приехали по делу, понятно? Бежать не советую ты знаешь, как я стреляю.
Что ж в Тангатапды промахнуться боялся?
Коня твоего пожалел.
Да, за коня сам Худайберды сто баранов давал шутник!
В комнату неслышно вошла женщина одной рукой прижимала к груди ребенка, на другой блюдо с пловом. Увидела нас, замерла, испуганно посмотрела на Ураза взглядом спросила, какие распоряжения будут.
Плов в чашку положи, я еду, сказал Ураз жене и глянул на Джуру, тот кивнул. Да поживее!
Женщина исчезла неслышно, как и появилась.
Джура кивком указал Уразу на дверь пошли, мол Мы вышли во двор Джура, Ураз и за ними я.
Женщина уже протягивала мужу мисочку с пловом, завернутую в румол поясной платок. Склонив голову, она спросила еле слышно:
Когда ждать вас?
Про то один аллах ведает, сумрачно бросил Ураз и добавил еще, но уже мягче: Береги сына.
Мы вышли из кишлака; я вел в поводу свою клячу и жеребца Ураза.