Он был среднего роста, широкоплеч и, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, узок в поясе. Коричневая трикотажная рубаха, распахнутая на груди, обтягивала мускулистый торс атлета. Густая шевелюра увеличивала и без того крупную голову. Из-под широких бровей пронзительно смотрели черные, как антрацит, глаза.
Что же вы льете сюда? спросил Корнев, отхлебнув из низкого и широкого розоватого стаканчика, протянутого ему Мангакисом.
Ром, лимонный сок, сахар и лед. Круглолицый, пожалуй, излишне полноватый Корнев хитро улыбнулся.
Э-э, нет, погрозил он со смехом хозяину дома. Вы что-то скрываете. Я знаю «Эль президенте». Но откуда у него этакая я бы сказал свежесть?
Ладно, так уж и быть!
Мангакис с наслаждением отхлебнул из стакана, шутливо вздохнул.
Пользуйтесь моим открытием Я добавляю сюда несколько капель болгарской «мастики», что-то вроде водки с запахом капель датского короля. Мне тут знакомый из болгарского торгпредства подарил несколько бутылок, вот я и экспериментировал.
Он подмигнул.
Хорошо все-таки быть международным чиновником. В вашем посольстве меня угощают водкой. Французы предлагают отличное вино
А что англичане?
Грек помрачнел.
Вы спрашиваете это лишь затем, чтобы еще раз услышать о моей любви (он выделил голосом последнее слово) к этим носителям демократии?
Корнев почувствовал себя неловко.
Извините, Никос.
Мангакис поспешил сменить тему:
Вы мне лучше скажите, когда появится мой дорогой шеф мистер Гвено? Откровенно говоря, блестящий молодой человек. Отличный экономист, умница, а вот кое-какие африканские черточки ему все-таки мешают, например неточность.
При свете, падавшем с веранды в сад, Корнев задумчиво смотрел на Мангакиса.
Кто он, этот непонятный человек? Его лоб исполосован глубокими морщинами. Левая щека обезображена бело-розовым, не поддающимся загару рубцом. Подбородок тяжелый, квадратный, решительный. В черных блестящих глазах глубокая грусть, сменяющаяся напряженной настороженностью.
Они знакомы уже много лет, но что он, Корнев, в сущности, знает о Мангакисе?
Советник словно прочел мысли Корнева.
Все наблюдаете, сказал он и непонятно почему вздохнул, отвернулся, забарабанил пальцами по своему стакану. Неожиданно он обернулся и глянул прямо в лицо гостя:
Скажите вы верите в предчувствия? Лицо его было напряженно-внимательным.
Я верю в телепатию, отшутился Корнев. Грек не принял шутки.
Нет, покачал он головой. А я не то чтобы верю в предчувствия он улыбнулся беззащитной и грустной улыбкой, но вот уже несколько дней, как мне почему-то очень тревожно.
Корнев прищурился.
Это потому, что газеты и радио уже много недель твердят о предстоящем вторжении?
Нет!
Советник резко отодвинулся.
Они не посмеют!
Почему же? спокойно продолжал Корнев. Правительство Боганы зашло, по их мнению, достаточно далеко. Монополиям здесь уже не развернуться. Собственность иностранцев практически национализирована. Земельная реформа идет полным ходом. И если этот процесс не остановить
Вы с ума сошли! почти выкрикнул Мангакис. Ведь это только эксперимент!
Вот те, кто готовит вторжение, и не желают продолжения этого эксперимента, жестко отрезал Корнев. Кроме того, если для вас лично это эксперимент, то для боганийцев это выбор будущего.
Ладно
Мангакис махнул рукой. Он был взволнован, лицо его напряглось.
В конце концов, сейчас уже не время «дипломатии канонерок». Вторгнуться в независимую страну, чтобы свергнуть правительство, это уж слишком.
И тем не менее вы не хуже меня знаете, что всего в каких-нибудь ста пятидесяти милях отсюда португальцы обучают наемников.
Мангакис неожиданно усмехнулся.
Знаете что, Николае? сказал он с грустной улыбкой. А я ведь думал, что здесь, в Африке, я в общем-то найду то, что искал много лет, покой. Покой, интересную работу. Буду воспитывать
дочь и ловить рыбу. И никакой политики. Быть вне лагерей не бороться, а просто жить без побед, но зато и без поражений.
Корнев промолчал. Он тянул коктейль и смотрел в небо. Луны не было, и звезды казались особенно яркими. С океана время от времени набегал прохладный, пахнущий прелыми водорослями ветерок и шелестел в невидимых гривах высоких королевских пальм, гладкими серыми колоннами стоящих в саду.
Корнев перевел взгляд в глубину сада по направлению к лагуне. Там, облокотясь на белый камень парапет, лицом к лагуне, стояли юноша и девушка Евгений и Елена.
Не люблю, когда опаздывают. Даже министры! проворчал хозяин дома. Корнев взглянул на часы.
Скорее всего он в штабе «борцов за свободу». Мистер Кэндал разыскивал его по всему городу, звонил даже мне.
Мангакис помрачнел.
Ох, как не нравятся мне эти срочные встречи с Кэндалом.
Он встал, расправил плечи, сделал несколько шагов по саду, затем резко обернулся.
Кстати, почему вы упорно называете Кэндала «мистером», а не товарищем? Ведь он не скрывает, что он марксист, а его «борцы за свободу» собираются после изгнания португальцев строить «новое общество»?
А вам это не нравится?
Грек внимательно посмотрел на него и отвернулся. Он молча смотрел в темноту, в сторону лагуны.