Пока вереница кули носила блоки с ближайшей строительной площадки к судну, я усердно подсчитывал их вес на линейке, надеясь подвести итоги быстрее, чем китаец, который, манипулируя счетами, переводил китайские меры в английские фунты а затем в килограммы. Я подсчитал точнее, ибо он не слишком хорошо представлял себе, что такое килограмм; а я настаивал на метрической системе.
Через два дня судно уже притянули к крутому берегу одного островка, на котором растут самые красивые в этом уголке кокосовые пальмы. Тали закреплены на верхушке дерева, очень удобно склонившегося над водой, а мачты, которые буксировались на плаву за судном, подняты и поставлены в свои гнезда. За это время на песке вблизи верфи выкроены и сшиты паруса; в них вставили длинные бамбуковые рейки, и на той же плоскости они пришнурованы к рее и гику. Корпус действительно великолепно построен и очень прочен. Но с такелажем катастрофа. Парусина такая тонкая, что годилась бы на носовые платки для изнеженной барышни. Снасти просто тонкие ветки, даже не очищенные от коры. Когда всю эту дребедень подняли крюком, выяснилось, что два паруса слишком велики: прославленный Ауанг просто забыл, что часть мачт около полутора метров должна находиться внутри корпуса, и выкроил паруса во всю их длину! Малайцы вокруг корчились от смеха, глядя на гик и на две нижние рейки, покоившиеся на палубе, тогда как с реи, поднятой до самого верха, свисали огромные складки парусины. Мне это отнюдь не казалось забавным: подобные истории происходили слишком часто, и я спрашивал себя, будет ли этому конец. Ауанг и его подручные начали свою работу с большим воодушевлением, но шесть месяцев достаточно большой срок для того, чтобы она им наскучила.
Для человека, находящегося в отпуске, я стал чересчур нервным. Все превращалось для меня в мучение. Время бежало, и бежало стремительно. Июль подходил к концу, а в это время мы рассчитывали уже быть в Сингапуре готовыми к отплытию. Не скажу, чтобы мне так уж не терпелось уехать: я люблю Малайзию и с удовольствием провел бы несколько месяцев в этом маленьком зеленом раю. Но метеорология предъявляла мне свои жесткие требования, а пренебрегать ими не рекомендуется. Юго-западный муссон, с которым месяцем раньше мы могли бы справиться, теперь дул во всю силу. А это означало, что плавание до Сингапура будет медленным и, несомненно, трудным. Беспокоили также глубины; они никогда не были слишком большими, но уровень воды угрожающе снизился. Судно было более или менее готово к плаванию, и мне оставалось только выйти в море вопреки всем опасениям, которые внушал отвратительный такелаж. Впрочем, Сингапур будет более подходящим портом для завершения работ и переделок, которые я считал необходимыми.
Приехала Жозе. Только накануне ночью мне удалось выбраться из Себеранг-Такира и стать на якорь у южного берега перед зданием таможни и морской полиции. Я зафрахтовал рыбачью шлюпку для перевозки на борт невообразимого количества материалов, скопившихся за полгода под домом Ауанга. Как это ни странно, но исчез только мой старый лаг, кто-то, должно быть, принял его за будильник! Ну да это не важно. Отсюда до Сингапура мы плывем вдоль берега, и лаг мне не понадобится, а позднее я, несомненно, уже настолько изучу ход судна, что смогу правильно рассчитать скорость.
Вместо крещения в честь моей первой ночи на борту после ужина на нас обрушился фантастический шквал. Я следил за его приближением с севера в виде громадной черной стены. За несколько минут он вымел весь эстуарий, и мой якорь начинает ползти. Ауанг и его подручные сопровождают меня от Себеранг-Такира, и, пока я стою у румпеля, один из них отдает якорь, ни на минуту не задумавшись о том, что надо поставить на место якорный шток; к тому же одна из лап попадает в ящик с консервами. Я не горел желанием опуститься в трюм и запустить мотор (операция длительная и всегда тяжелая) при ветре в 45 узлов и в окружении целой флотилии рыбацких лодок, стоявших на якоре. Удовольствовался тем, что любовался пейзажем, медленно дрейфуя
к маленькой бухточке, которая обеспечивала хорошее укрытие. Прилив начинает снижаться, и, как я предполагал, судно удобно садится в ил. Здесь гораздо спокойнее, чем было за минуту до этого, когда мы находились посреди течения на якоре.
В полночь судно вновь на плаву. Я запустил мотор и опять стал на якорь перед городом, на этот раз довольно близко от пристани, чтобы иметь возможность перенести туда швартовы и правильно бросить якорь.
Пока Жозе бегала по городу, закупая продукты для плавания, я наполнил резервуары водой два бочонка по 10 галлонов каждый, закрепленные на площадке позади грот-мачты. В спешке заканчиваю последние работы: устанавливаю большой компас перед штурвалом, прилаживаю эхолот, проверяю показания радиолокатора, беря пеленг на радиомаяк аэродрома. Мне остается только одно: сохраняя неустойчивое равновесие в ялике, узком сампане с более чем сомнительной остойчивостью, и вооружившись кистью и банкой с краской, наношу имя судна нашей мечты. Как всегда, осуществленная мечта не совсем отвечает надеждам, но тем не менее судно выглядит очень красивым.