В своих родовых владениях новый зайсан Оюн Дажы быстро восстановил всё разрушенное. Я разрешил ему из трофеев взять всё, что он считает необходимым для его народа. Конечно я немного опасался, что аппетиты могут оказаться чрезмерными и это вызовет трения с нашими зайсанами.
Но ничего подобного не случилось. Ольчея интересовали только трофейные животные, в первую очередь лошади с верблюдами и в меньшей степени коровы, овцы и козы.
У Оюн Дажы интересы были немного другие. Его тувинцы убегали от наступающего врага очень быстро и почти вся мелкая рогатая живность и большая часть коров в итоге оказались брошенными. Всё это успешно было оприходовано захватчиками. А теперь произошел обратный процесс. Но эти трофеи были столь велики, что хватило всем и даже у китайцев осталось вполне достаточно, тем более, что свиньи и особенно птица для у тувинцев никакого интереса не вызвали.
Илья Михайлов поправился неожиданно быстро, забота жены и неожиданно на голову совершенно новое дело, оказали на него очень благотворное влияние.
Первые беседы с кандидатами из числа наших старых китайцев, отобранных Тимофеем, он провел еще на госпитальной койке. Его слово было решающим и одобренные им кандидаты сразу же отправлялись к Леонтию Тимофеевичу.
Через две недели Илья и сам со с последними членами своей новой команды тронулся на юг. Управлять лошадью ранеными руками он еще полноценно не мог, поэтому поехал в вардо серии «Комфорт». Так в сначала в шутку, а затем и серьёзно стали называть три десятка специально построенных почти точных копий нашего. Они использовались в основном для пассажирских перевозок на маршруте
Усть-Ус-Усинск-Туран женщинами и детьми. В редкую стежку, иногда состояние дороги просто не позволяло, до Порожного по Мирской дороге.
Господа Морозовы в Убсунуре оказались раньше и уже занимались обустройством будущих гвардейских станиц и работали с пленными китайским солдатами.
Илья сразу же включился в работу и к концу лета в общих чертах закончил обустройство Убсунура. Были построены две опорные гвардейские станицы: Улангом и Тэс. Среди пленных китайцев была проведена работа и в итоге выявили достаточно много неблагонадежной публики: почти тысяча среди пленных воинов и почти пятьсот китайских семей из почти пяти тысяч.
Что с ними делать я не знал, все кто занимался с ними, особенно наши китайцы, в один голос говорили, что с ними у нас будут только проблемы. Но отправлять их в Улясутай у меня не поднималась рука. Лонгин категорически утверждал, что их там ждет смерть или в лучшем случае обращение в рабство.
В конечном итоге он предложил этой публике выбор Улясутай или северные берега озера Хяргас-Нура.
Коренным населением Убсунура были так называемые ойраты, они можно сказать родные братья российским калмыкам и какие-то двоюродные или троюродные монголам. Чжан Цзинбао их тоже решил не щадить и бежали они от его армии также как тувинцы. Но на север ушло меньшинство, а большая часть бежала в горные районы на восток и на запад. После нашего появления в Убсунуре они думали не долго и сразу же заслали своих лазутчиков, а после переговорщиков быстро начали возвращаться.
Вариант, предложенный Лонгином, на мой взгляд был вполне приемлемый. Но только при небольших условиях: согласие на это уже вернувшихся туда ойратов, сохранение там нашего контроля и недовольные своим ходом без промедления следуют в Улясутай.
Ойраты согласились, но предупредили пришельцев, что просто вырежут их при возникновении конфликтов. Как они это смогут сделать для меня загадка, здесь их просто мало. Наши караулы хотя и отошли к горам, но продолжают постоянно патрулировать северные берега Хяргас-Нура. Ну а свободу на возвращения на юга никто не собирался ограничивать. Тем более, что дорога на север через Хан-Хухей для них закрыта.
Оставшиеся шесть тысяч пленных китайских воинов под контролем Морозовых расселились вдоль линии уже наших пограничных караулов. На западе это предгорья хребтов, название которых я не помнил, идущих на юг от границы Саян и Алтая, в том числе и важнейший перевал Улан-Даба.
Затем линия наших караулов шла вдоль предгорий этих хребтов и достигая ущелья по которому река Хоттотын выравалась на равнину,чтобы нести свои воды к Убсунуру, поворачивала на юго-восток и затем шла по южным предгорьям Хан-Хухея.
Достигнув восточной оконечности этого хребта, линия наших караулов поворачивала на северо-восток и выходила к реке Тэс километрах в тридцати пяти выше нашей строящейся станицы с таким же названием. В нашем тылу оставалось важное урочище Доны-Хунлий с колодцами в его южной части и две горы Баян-Ула и Дунгэн-Ула.
Высота последней более двух тысяч метров и это в этих краях одна из господствующих вершин, видимость с неё составляет целых пятнадцать километров. На её вершине Морозовы поставили сторожевой пост, караул которого меняется раз в неделю.
Караулы на нашей границы выставлял Лонгин с двумя десятками своих людей и тремя десятками гвардейцев. Выйдя у реке Тэс на линию монгольских караулов, они обнаружили оставленные монголами стоянки их караулов. А затем, продвигаясь по их линии и столкнулись с самими караулами.