Они кромвелианцы?
Да, все, кроме двух или трех.
Я заручился поддержкой того мулата, перебил Годвина магглтонианин.
Хорошо, ответил Годвин. Я рассудил, что будет правильно пригласить сюда нынче одного представителя рабов. Эти мулаты сущие дьяволы, но они умеют составлять заговоры и держать язык за зубами. Однако я не стал бы особенно доверять ни ему самому, ни таким, как он.
Раздался особый стук в дверь те же четыре удара и Порринджер спросил: "Кто там?" Снаружи послышался ответ: "Меч Господа и Гидеона". Дверь распахнулась, и в хижину вошли двое мужчин с мрачными и решительными лицами. У обоих были волосы с проседью, и у одного на лбу была выжжена та же самая буква, что и на щеке магглтонианина. Опять послышался особый стук в дверь и последовал тот же отзыв, дверь отворилась снова, впустив юношу с бледным аскетическим лицом, горящими глазами и двумя красными пятнами на щеках, который заметно сутулился и то и дело кашлял. За ним вошел еще один угрюмый
кромвелианец, затем последовали двое широколицых крестьян и самодовольного вида малый, похожий на мелкого лавочника. Некоторое время спустя к ним присоединились еще двое кромвелианцев, суровых и невозмутимых.
Последним явился мулат со светло-янтарной кожей и золотыми серьгами в ушах, а следом за ним вошел длинноносый каторжник с дергающимся ртом, в обществе которого Лэндлесс пересек Атлантический океан. Его звали Трейл, и Лэндлесс, знающий его как отъявленного негодяя, вздрогнул, увидев его здесь.
Его здесь явно не ожидали Годвин нахмурился и резко повернулся к мулату.
Кто позволил тебе привести сюда этого малого? сурово спросил он.
Мулат не растерялся.
Почтенные сеньоры, елейно проговорил он, обращаясь ко всей компании, сеньор Трейл хороший человек, я смог убедиться в этом сам. Много лет назад мы знали друг друга в Сан-Доминго, где мы оба были рабами у одного мерзкого идальго из Севильи. С помощью Святого Иакова и Матери Божьей мы убили его и сумели бежать. Теперь по прошествии всех этих лет мы с ним встретились здесь, также находясь в неволе. Я отвечаю за моего друга, как за самого себя, Луиса Себастьяна, вашего покорного и преданного слуги, досточтимые сеньоры.
Республиканец с клеймом на лбу что-то пробормотал, однако разобрать можно было только несколько слов: "вавилонская блудница" и "папистский полукровка". А мужчина с самодовольным лицом вскричал:
Трейл подделыватель документов и вор! Я помню, как его дело слушалось в уголовном суде Бейли, это было за неделю до того, как я поступил на службу к майору Кэррингтону в качестве держателя его лавки.
Эта речь произвела переполох, двое из собравшихся вскочили со своих мест. Мулат злобно огляделся.
У моего друга были неприятности, это правда, все так же елейно продолжил он. Но это не значит, что из него получится плохой заговорщик. К тому же почему, почтенные сеньоры, вы проводите различие между ним и другим каторжником, которого я вижу среди вас? Матерь Божья, они же находятся в одной лодке. Он вперил взгляд в Лэндлесса, и его толстые губы искривились в свирепой улыбке.
Лэндлесс привстал, но Годвин удержал его, положив руку на его предплечье. Молчи, тихо молвил он, и позволь мне уладить это дело.
Лэндлесс подчинился, и починщик сетей повернулся к собравшимся, которые теперь были мрачнее тучи.
Друзья, спокойно и внушительно сказал он, полагаю, вы знаете меня, Роберта Годвина, достаточно хорошо, чтобы понимать, что, занимаясь этим великим делом, я не предпринимаю ничего без веских причин. И у меня есть веские причины желать ввести в наш круг этого молодого человека и даже дать ему место среди тех, кто стоит во главе нашего предприятия. Он один из нас он сражался в битве при Вустере. И я верю, что он невиновен и был обвинен и заключен несправедливо и незаслуженно отправлен на плантации ибо я никогда не поверю в то, что сын Уорхема Лэндлесса мог совершить что-то дурное.
По хижине пробежал удивленный ропот, и один из кромвелианцев вскочил на ноги и вскричал:
Уорхем Лэндлесс был моим полковником! И я готов следовать за его сыном, будь он каторжником хоть десять раз.
Годвин подождал, когда гул голосов затихнет, затем спокойно продолжил:
Что же до того малого, которого привел с собой Луис Себастьян, то мне о нем ничего не известно. Но это неважно. Рано или поздно мы должны привлечь к нашему делу таких, как он, так что можно начать и с него. Он будет нам верен ради своей же пользы.
Хмурые лица собравшихся мало-помалу прояснились. Только юноша с чахоточным румянцем на щеках вскричал:
Возненавидел я сборище злонамеренных и с нечестивыми не сяду! и, поднявшись, подался в сторону двери.
Уингрейс Порринджер удержал его и посадил опять, чуть слышно пробормотав:
Чтоб тебе пусто было, глупец! Разве не бреет Господь бритвою нанятою? Когда эти уголовники сделают свое дело, они будут сокрушены и извержены будут во тьму внешнюю , а дотоле молчи.
Теперь собравшиеся приступили к делам. Трейл принес клятву, сделав это не без угодливых речей и праздных заверений. Кромвелианец, держащий в руке маленькую потертую Библию, повернулся было к Лэндлессу, но Годвин тихо сказал: