Не возражаю!
Ударили по рукам.
В это время пары, по команде Гуни, начали соединяться в четверки, и теперь Виктор, Аминет, Гаврила и Оксана стояли в одной шеренге и ожидали последней минуты.
К старту, казалось, готовилась вся станица.
Юдин взмахнул шашкой, подал команду. Передние всадники, словно сорвавшись с пружины, понеслись вперед, постепенно набирая скорость. Земля глухо гудела под копытами.
Виктор заметно отставал от Аминет и Оксаны. Девушки поочередно обгоняли друг друга. Гаврила шел позади Виктора.
Власьевичу придется самогон пить, с ехидной улыбкой заметил Лаврентий, подкручивая усы. Мой Витька что-то отстает.
Рано еще торжествовать, глядя на всадников, сказал Бородуля и заложил руки за спину.
Четверка преодолела уже больше полпути, все еще не давая полную волю лошадям. Вот Мечев приналег на Сокола и почти поравнялся с Виктором,
но тот шевельнул поводьями, и Ратник наддал еще больше ходу. Оксана ослабила удила, приподнялась на стременах и, подавшись вперед, гикнула, дала полную волю лошади. Аминет скакала впереди нее. Мечев несся уже наравне с Виктором, который, не желая упустить первенство, снова тряхнул поводьями, и конь помчался с такой стремительностью, что в какие-нибудь полминуты обогнал всех. Оксана, охваченная задором, крикнула:
Кокетка!
Лошадь послушно повиновалась своей наезднице, мигом опередила Сокола и уже настигала карего, на котором летела Аминет.
До финиша оставалось совсем недалеко. Зрители с затаенным дыханием глядели на борьбу четырех всадников. Бородуля, сжимая кулаки, не сводил глаз с дочери:
Оксана! Не поддайся!
Лаврентий, глядя на сына, шептал:
Виктор, бисив хлопец, не осрамись!
Сокол вместе с карим оставил позади себя Кокетку и отставал от Ратника только на полтуловища.
Сокол, взять! задыхаясь от бьющих струй воздуха в лицо, прикрикнул Мечев на своего коня.
Ландыш, джаур ! прошептала Аминет, припадая к холке коня. Ну!..
Виктор, Мечев и Аминет шли теперь наравне, оставляя позади себя Оксану на четверть лошади. Красные флажки, стоявшие у финиша, быстро приближались. Оксана изо всех сил стегнула Кокетку.
До финиша оставалось не больше двадцати сажен.
Так! Так! торжествовал Доронин. Еще подвинься!
Мечев и Виктор вырвались вперед и одновременно пересекли линию финиша.
Толпа разразилась криками «ура» и рукоплесканиями
Вот черт! плюнул с досадой Бородуля и, сняв кубанку, вытер пот на лице. Не повезло моей Оксанке.
В следующей четверке первыми вышли Леонид Градов и Демка Вьюн.
Состязание закончилось. Народ зашумел, потянулся в улицы.
Я! громко отозвался тот, и на его лице проступили пятна румянца.
За хорошее выполнение всех скаковых состязании ревком отмечает тебя дорогим оружием, объявил Корягин и вручил ему шашку и кинжал, отделанные золотом и серебром.
Приняв награду, Мечев поклонился и сказал:
Спасибо!
Пристегнув к поясу оружие, он вернулся в строй. Председатель вызвал Аминет. Девушка поднялась по ступенькам. Ей тоже было вручено оружие в дорогой оправе. Аминет улыбнулась, и на ее глазах засверкали слезы. Под приветственные возгласы чоновцев она медленно сошла с крыльца и стала рядом с Мечевым.
Вьюн был награжден шашкой, отделанной чеканным серебром. Кроме того, Ропот выдал ему еще и карабин. Задыхаясь от радости, Вьюн кинулся пожимать руки Доронину, Юдину, Жебраку и Корягину.
Демка не подведет, оправдает, твердил он при этом счастливо и растроганно.
Спрыгнув с крыльца, он едва не сбил с ног нескольких малышей, восторженно заглядывавших ему в лицо, юркнул в колонну.
Раздача наград продолжалась
IX
Игуменья сидела одна в келье и прислушивалась к завыванию бури. На сердце у нее тоже бушевала гроза. Вспомнив о письме, полученном из Екатеринодара, она вынула его из ящика стола и, вскрыв конверт, пробежала глазами по четко написанным строчкам:
Уважаемая Вера Аркадьевна!Уведомляю Вас, что на днях в Белом соборе я повстречалась с Ипполитом Ивановичем Губарем. Прошу Вас приехать ко мне.Буду Вам очень рада. С глубоким уважением
13/VI 1920 г. В. Лихачева
тягостным размышлениям. Перед ее внутренним взором встал юродивый, божий человек, который, возвращаясь с гор, от Хвостикова, недавно посетил ее монастырь, рассказал ей о своей разведывательной работе на Кубани. Она представила его нищенский вид, лохмотья, и ей стало жаль этого человека.
«Боже, до чего приходится ему унижать себя! воскликнула она огорченно и, невольно вздрагивая от поминутных ударов грома, подошла к окну, озарявшемуся вспышками молний, взглянула на стекло, по которому ручьями текла дождевая вода, добавила: Переносить лишения»
Потом нахлынули мысли о том, что и ей также приходится прибегать к конспирации, маскировке, играть роль «смиренницы» перед своим врагом, входить в его доверие.
Из коридора донеслись чьи-то резкие шаги. Игуменья вздрогнула, широко открыла глаза. Прошла минута. Кто-то отрывисто постучал в дверь. Охваченная испугом, игуменья торопливо встала и опять замерла.
Матушка, откройте, донесся из-за двери голос матери Иоанны.
Игуменья щелкнула замком.
В келью в сопровождении надзирательницы вошел мужчина среднего роста, в сапогах, прорезиненном плаще и в белой бараньей папахе, с плетью в руке. Это был генерал Хвостиков.