И вдруг над выгоном волной прокатился гул:
Едут! Едут!
Гурьба малышей, сопровождаемая лаем собак, в клубах густой пыли помчалась к станице, навстречу колонне всадников.
Впереди на вороном коне, словно впаянный в кавалерийское скрипящее кожей седло, ехал Юдин, слегка приподнявшись на стременах. За ним на Соколе сером кабардинце с развевающимся красным знаменем следовал Мечев с пожелтевшими синяками на лице. В первом ряду колонны на карем выхоленном скакуне, по-молодецки держась в седле, ехала Аминет. На ней казачий костюм, выданный Дорониным из фондов коммуны во временное пользование: курпейчатая кубанка, горящая кумачовым верхом и золотыми галунами, черкеска из тонкого черного сукна с серебряными газырями, темно-синие шаровары, мягкие шевровые сапоги. Гибкий стан перехвачен узким поясом с дорогим набором. Лошади вскидывали и опускали головы, звенели удилами.
Позади них четкими рядами ехали краснодольские чоновцы, комсомольцы. Впереди Леонид Градов. В руке у него такое же красное знамя. На одной стороне полотнища золотыми буквами написано: «Краснодольская станичная ячейка РКСМ», на другой: «Будущее принадлежит нам».
На временно построенном скаковом ипподроме колонна по команде Юдина остановилась. Конники выстроились в две длинные шеренги. Юдин промчался вдоль рядов и, передав командование отрядом Гуне, ускакал к Жебраку и Корягину, появившимся на выгоне.
Гуня лихо подкрутил усы, рванулся вперед и, осадив лошадь на полном скаку в голове колонны, вскинув руку, крикнул могучим басом:
Эскадрон, вольно!
На улицу вышел Федот Молчун в праздничной казачьей одежде, остановился у калитки своего двора. К нему подошел Лаврентий Левицкий.
Мабуть, и чоновцы будут джигитовать, указал он в сторону ипподрома.
И какие там из гамселов джигиты, негодующе промолвил Молчун и, помолчав минуту, спросил приглушенно: А ты слыхал, Лавруха, что этой ночью еще пятерых казаков схватили в станице?
Лаврентий оторопело взглянул на него.
Не слыхал.
Говорят, на зорьке всех в Кавказскую направили, шепнул Молчун. Теперь черед за нами.
Кого ж забрали? спросил Лаврентий.
Перетятьку, Трегуба, Волоха, Вакулу и Козюпу, перечислил Молчун.
Лаврентий поджал губы. На его смуглое лицо набежала тень, глубокие борозды изрезали лоб, густой сеткой собрались в уголках глаз. Острые кончики усов нервно подрагивали. Молчун заметил смятение, охватившее кума, подумал удовлетворенно: «Кажись, поддается. Да. Да Не срывай яблока, пока зелено: созреет, и само упадет».
Из-за угла выкатили рессорные дрожки; в упряжке пара вороных. На дрожках Бородуля с женой. У двора Молчуна он соскочил с подножки, крепко пожал руки приятелям.
Заезжайте, Игнат Власьевич, милости прошу, радушно пригласил его Молчун и заторопился открывать ворота.
Лаврентий медленно побрел на выгон.
Бородуля заехал во двор, распряг лошадей.
Анилина Даниловна и Меланья Аристарховна обрадовались друг другу,
затараторили по-приятельски, быстро и весело, словно горохом об стенку, и не спеша направились в дом.
Молчун заложил руки за спину, вместе с Бородулей вышел на улицу, спросил:
Что нового?
Ничего хорошего, Федот Давидович, невесело ответил тот, устремляя глаза на уже забитый народом выгон. Берут за бока нашего брата.
Слыхал, угрюмо вздохнул Молчун.
Круто Корягин жмет, яростно проговорил Бородуля. Теперь еще двое ему на подмогу прибыли.
А что от Аггея Захаровича слышно? осторожно поинтересовался Молчун.
Сегодня виделся я с ним, сказал Бородуля и, оглянувшись по сторонам, продолжал шепотом: Передал, что Жебрак составил списки на всех богатых людей станицы, офицеров и тех казаков, которые служили у белых. Так что нам теперь нужно быть наготове.
Во куда дело пошло! приуныл Молчун.
Но бояться их нечего, Федот Давидович, заверил его ободряюще Бородуля. Время само покажет. Лишь бы только Врангель высадил у нас десант, а там все пойдет как по маслу.
А Пятница еще не вернулся из Прочноокопской? спросил Молчун.
Пока нет. Бородуля отрицательно покачал го ловой.
И как оно там в Царицынской даче, встревожен но пробормотал Молчун. Неужели разобьют есаула Живцова и сотника Курунина? Как, по вашему, Власьевич?
Бородуля пожал плечами.
Трудно что-либо предугадать, Федот. Может быть, им удастся уйти к Хвостикову в горы. Скоро все узнаем
Из станицы на выгон легко выскочила линейка. На ней с одной стороны, едва удерживая в вожжах ретивых коней, сидел Доронин; с другой Корягина с сыном и Батракова.
Молчун покосился в их сторону, злобно проговорил.
Всех бы их зубами загрыз.
Потерпи, Федот, обнадеживающе произнес Бородуля. Авось оттерпимся, и мы людьми будем.
В калитке показались их жены. Меланья Аристарховна, грузно передвигаясь, опустилась на скамейку у забора, помахала ладонью в покрасневшее от духоты лицо, пригласила гостью сесть. Акилина Даниловна любезно улыбнулась, расправила под собою черную сбористую юбку, согнулась в поясе, села рядом с хозяйкой.