В обширной комнате, уставленной ветхой мебелью, Жебрак пригласил друзей садиться, снял с себя кубанку.
А кто этот Мартын Гречка, о котором вы упомянули? обратился Юдин к Корягину.
Был такой, усмехнулся Корягин. Беляк, из офицеров. В партию пролез, потом в председатели нашего станичного ревкома. Сколотил вокруг себя всякий белогвардейский сброд, с генералом Хвостиковым снюхался и вел подготовку восстания
в станице. Наши партизаны, Гуня и Ропот, раскусили его и дали знать в особый отдел Атарбекову. Ну и загудел Мартын Гречка вместе с заговорщиками.
Скрипнула дверь, и через порог переступила жена Жебрака, высокая худощавая женщина.
Где же вы нашли Колю? подняла она взгляд на Корягина.
На вокзале.
Эти хлопцы не дадут задержаться! воскликнул Жебрак и шепнул жене: Приготовь нам перекусить.
Нет, нет, Николай Николаевич! возразил Корягин. Задерживаться не будем. Надо немедля выезжать. Так что не тревожьтесь, Таиса Федоровна.
В кабинете Корягин поднял на окне штору, солнечная полоса сверкнула на полу.
Нужно сегодня же перебросить оружие с вокзала в станицу, сказал он.
Беру это дело на себя, заявил Юдин. Выделяйте подводы и ребят из чоновского отряда.
В дверях показался Виктор Левицкий.
Можно? спросил он, скользнув взглядом по Жебраку, который сразу бросился ему в глаза, потом перевел взгляд на Юдина.
Заходь, пригласил Корягин.
Виктор остановился у стола.
Разрешите доложить, Петр Владиславович, произнес он, чеканя слова, по вашему приказанию шашку, кинжал и седло я сдал дежурному.
Корягин прищурил левый глаз, спросил осторожно:
А батько твой как? Не возражал супротив сдачи оружия?
Шашку не хотел отдавать, помедлив, ответил Виктор.
Для чего она ему?
Подсолнухи собирался рубить ею.
Ой ли! покачал головой Корягин. Он у тебя все с причудами, фокусами. Так и не ходит к нам, чурается.
Говорит, некогда.
Не верю я в его занятость.
Виктор промолчал.
А что это у тебя за книга? поинтересовался Корягин.
Та, что вы давали.
Уже прочел?
Давно.
Ну и как? спросил Корягин.
Правильная книга, сказал Виктор. Может, у вас еще есть такие?
Найдутся, ответил Корягин и, вынув из книжного шкафа небольшой томик, подал Левицкому. Вот, прочти эту.
Виктор бережно взял книгу и, поблагодарив председателя, вышел.
Чоновец? спросил Жебрак.
Нет, Корягин отрицательно покачал головой. Никак не уломаю. Упирается малый, а из каких соображениев не пойму.
IV
Эк, снова зачался бурхайло! В нонешнем году совсем дождей нету.
Некоторое время шли молча. Жебрак с правой стороны председателя, Доронин с левой. Встречавшиеся станичники изучающе оглядывали незнакомого человека. Жебрак особенно привлекал их внимание своей казачьей формой, и они подолгу провожали его любопытными глазами, стараясь определить, кем он станет для них другом или врагом. Многие из них, несмотря на летнюю пору, были одеты по-осеннему: в балахоны, поддевки, видимо, для защиты от палящего солнца и пыли. Ветер хлестал их лица, трепал одежду, пыль засыпала глаза. Закрываясь от ветра руками, они все-таки всматривались в новичка. Жебрак также вглядывался в этих людей, пытаясь почувствовать, кто придет к нему с миром, а кто с войной.
Позади послышался приближающийся конский топот. Корягин оглянулся, сказал с усмешкой:
Гусочка скачет.
Жебрак и Доронин тоже повернули назад головы.
Гусочка, сидя в парусиновом седле, приподнимаясь и опускаясь на стременах, гнал наметом свою пегую кобыленку с разляпанными копытами. На углу показалось несколько молодых казаков. Гордо взглянув на них, Гусочка пустил лошаденку еще быстрее, выдохнул:
А ну-кась, Анархия, не обстрамись! Пронеси мимо врагуши, первостного моего злодея!
Кто-то из казаков бросил насмешливо:
Эй, джигит! Гляди, боты затеряешь!
Гусочка сделал вид, что не слышит едких выкриков, еще сильнее нажал на Анархию, желая поскорее прошмыгнуть мимо председателя ревкома. Но Корягин вдруг остановил «джигита», строго спросил:
Ты почему до сего времени не сдал седло в ревком?
Какое тут седло, Петр Владиславович? заскулил Гусочка, плутовато поглядывая то на Жебрака, то на Доронина. Вот как бачишь, что в ём? Подушка из тряпок. Старое, никудышнее.
Не прикидывайся дураком! закричал на него Корягин. Поворачивай в ревком, немедля!
Гусочка почесал за ухом, сверкнул злыми зрачками и, ударив пегую в бока, пустился
домой, воскликнув про себя:
«Ослобони, господи!..»
Корягина словно обдало жаром. В порыве гнева он выхватил наган из кобуры и в ярости потряс им в воздухе:
Стой, гад! Стой!
Но Гусочка, припав к луке седла, несся по улице, шепча:
«Господи сусе! Так-то я тебе и подчинюсь».
Корягин, забыв о своем председательском престиже, выстрелил в воздух раз, другой, третий Свист пуль ошеломил Гусочку. Он убавил прыть и, видя, что председатель не шутит, остановился. Доронин хотел удержать Корягина, но Жебрак с присущим ему хладнокровием тихо сказал:
Не вмешивайтесь, Павел Федотович. Пусть.
Корягин спрятал наган в кобуру, резко шагнул к Гусочке и, схватив его за борт легкой телогрейки, процедил в лицо:
Думаешь, цацкаться с тобой буду?