Ето верно, перекрестился Гусочка. В ём вся сила. Вот токо не пойму я, отчего всевышний Корягина, етого супостата, на земле терпит.
Сев на ступеньку ветхого, скособоченного крыльца, он положил голову кобеля себе на колени, спросил:
Ну, шо, дурачок? Блукаешь по чужим дворам? А подворье так, без пригляду. Заходь, бери кому чего захочется, а тебе биг-ма . Негоже так, Дурноляпик, негоже.
Он вспомнил, что ему надо идти в дом, поднялся и шагнул к двери, отомкнул ее, прошел в кухню, не зажигая света, разделся и лег в кровать, зарылся под одеяло.
На исходе ночи к Гусочке явилась группа чоновцев. Дурноляп высунул голову из конуры, сипло залаял и спрятался.
Руководитель облавы постучал в дверь. Никто не отозвался. Другой чоновец подергал закрытую ставню.
Эй, хозяин, оглох, что ли? закричал он и забарабанил прикладом винтовки в окно. Открывай!
Кто там? донесся хриплый голос Гусочки.
Выйди сюда, сказал руководитель. Мы из ревкома.
Послышалось щелканье запора. Скрипнула внутренняя дверь.
Что вам от меня потребно? спросил Гусочка, не выходя на крыльцо.
В ревком тебя требуют! сказал руководитель.
Етого не будет, ночью я никуда не пойду!
Пойдешь! Силой заставим.
Ты меня не пужай, огрызнулся Гусочка и снова задвинул дверной засов. Я двор не оставлю.
Ломай дверь, хлопцы!
В отдушину фундамента заложили палку. Раздался треск. Гусочке показалось, что лопнула дверь, и он завопил:
Я зараз, сей мент отопру!
Звякнуло железо, и дверь отворилась. В предрассветном сумраке на пороге показался Гусочка в коротких исподниках и без рубашки.
Ето ж по какому делу меня кличут? спросил он, ежась от ночной прохлады и прищуриваясь на руководителя облавы.
После узнаешь, ответил тот. Нам велено привести тебя и баста. Собирайся быстро.
Гусочка прикинулся больным, застонал:
Как же я дом брошу? Куры, утки, скотина. И кому ето захотелось меня видеть в такую пору?
В кухне он зажег плошку. Здесь царил полный беспорядок. На столе, покрытом черной плесенью, валялись комки сухого теста, куски черствого хлеба, белела рассыпанная мука; около стены
громоздились немытые миски и ложки. У кровати, на которой лежала грязная мятая постель, находилась подстилка из телячьей невыделанной кожи. На стенах висели разные мешочки, узелки со всякими семенами. У окон, густо затканных паутиной, будто на свалке, грудились тряпки, в углу стоял сундучок, обитый в клетку полосками белой жести, рядом сломанная скамья.
Одевшись, Гусочка потушил свет и вместе с чоновцами вышел из дома, замкнул дверь и, повесив ключ на пояс, зашагал в ревком.
Такое тебе! ворчал он скрипучим голосом. Бросай хозяйство, иди черт те куда! И никто никому ничего.
У ревкома под охраной двух милиционеров стояло трое арестованных.
Ето как же, за шо их? спросил Гусочка, делая вид, что совсем не догадывается, куда его направляют.
Зря не заберут, ответил чоновец.
Гусочку тоже подвели к подвалу.
Зачем вы меня, хлопцы? оторопело пробормотал Гусочка. Рази ж я враг какой?
Иди, иди, потом узнаешь, слегка подтолкнул его в спину дежурный чоновец.
Хлопцы, вот вам крест и святая икона! взмолился Гусочка. Могет быть, вы ошиблись, перепутали. Господи сусе! Невиноватый я. Пустите. Как же моя худоба?
Он не успел досказать, как за ним и другими арестованными захлопнулась подвальная дверь. Часовой взял винтовку наперевес, стал у фонаря.
В безоблачном небе высоко сиял лунный серп, и его лучи тускло озаряли станицу. Где-то лаяли собаки, перекликались петухи.
Кто?
Ревкомовцы, открывайте, ответил Леонид.
По какому делу?
Потом узнаете.
А сейчас, протянул хозяин и затих.
Чоновцы стояли в ожидании. Вдруг из окна прогремел выстрел. Один чоновец тяжело застонал и упал на землю. Остальные в замешательстве кинулись врассыпную, но Леонид остановил их.
Из окна выскочили Древаль и его сын, бросились в сад. Чоновцы погнались за ними, открыли стрельбу. Застучав досками, бандиты перемахнули через забор. Старший успел перебежать дорогу и скрыться в темноте, однако младшего свалила пуля, и он заорал, заползал на улице. Чоновцы отыскали в вишневых зарослях его обрез, привели раненого во двор. Из дома выбежала мать задержанного. Она кричала, кидалась на чоновцев.
Перестаньте, маманя! задыхаясь от страха и жгучей боли в ноге, сказал сын. Чего вы душу надрываете?
Пустите, пустите его! голосила Древалиха.
Принесли убитого чоновца.
Твоих рук дело! Леонид с ненавистью заглянул бандиту в глаза. Человека убил, гад!
Не казака ж, цинично выдохнул Древаль, стоная и сжимая руками простреленную ногу.
Берите его, ребята, распорядился Леонид.
Бандит заохал еще сильнее, заскрежетал зубами.
Не можу идти. Нога горит.
Древалиха, не переставая голосить, схватилась руками за голову и скрылась в доме. Чоновцы вывели из конюшни лошадь, запрягли. Положили на дрожки тело товарища, посадили бандита и поехали в ревком.