В комнату вошла ее мать.
О у нас гостья! приветливо улыбнулась она.
Отдел поручил ей организовать у нас комсомол.
Я слыхала, ответила мать и, помолчав, сказала: Значит, будете жить по-новому, не так, как мы жили.
Возле двора Гиревого, залитого лучами восходящего солнца, собиралась молодежь. В соседнем дворе, вокруг восстанавливаемой школы лежал строительный лес, взятый у кулаков, песок, высились штабеля кирпича.
У школы Клаву и Аминет встретил Вьюн. Он не без гордости указал на двух парней, стоявших с Леонидом Градовым.
Вот, пришли к нам.
Через площадь шагал Корягин, дымя трубкой. Веселая молодежь обступила его, и он, отпирая калитку двора Гиревого, воскликнул:
О вас тут много уже собралось!
В нежилом доме пахло резкой затхлостью. Девчата раскрыли окна, и в комнаты хлынул свежий воздух.
Тут и располагайтесь, повел рукой Корягин. Устраивайтесь по своему усмотрению.
А если вернется Гиревой? спросила Клава.
Не вернется, сказал Корягин. Он с Деникиным отчалил в заграничные края.
Аминет подняла крышку пианино, стоявшего в зале, и осторожно прикоснулась пальцем к клавишу. Одинокая струна вздрогнула, весело зазвучала, и дом, казалось, сразу ожил, наполнился счастьем.
XIII
Гусочка вытянул длинную шею, спросил:
А про меня ничего не говорил?
Нет, Иван Герасимович, не говорил, помотал головой Бородуля.
Гусочку бросило в пот. Он вытер тылом ладони испарину на лбу, заерзал на стуле и снова уставился на Бородулю:
Когда ж арестовывать собираются?
Сегодня ночью, ответил тот. Вам всем надо уйти из дому.
Эге-ге, господа казаки, окончательно обескуражился Гусочка. Ето дело гнилой зайчатинкой пахнет. Вы-то могёте и убечь. А мне как быть? Я в своем хозяйстве один работник.
И чего ты растревожился, Иван Герасимович? оборвал его Молчун. Тебе можно и дома сидеть. Кому ты нужен?
А ты думаешь, Корягин здря взял всех офицеров на учет? повысил голос Гусочка. Нас в первую голову заберут!
Не пужайся, умиротворяюще прибавил Молчун. Какой ты офицер? У тебя ни вида, ни особливого чина.
Ну, как же, Федот Давидович, не согласился с ним Гусочка. Цеб-то я ничего не понимаю. Из чинов меня не выкинешь. Офицер я самой царской выучки.
Пустяшный, махнул рукой Молчун. Всего-навсего унтеришка. Это не то, что я сотник или, он указал на Бородулю, Игнат Власьевич есаул .
Большевикам все едино, дельно рассудил Гусочка, шо унтер, шо есаул.
От лампады, теплившейся перед иконами, лился тускло-грязноватый свет, и лица заговорщиков еле можно было различить в полутьме.
Во дворе на часах похаживал старик Бородуля. За ним бегала цепная собака, гремя протянутой через весь двор проволокой.
У калитки кто-то остановился. Собака рванулась, залаяла. Старик поспешил к воротам, узнал отца Валерьяна. Тот перекрестился, прошептал:
Господи Иисусе! И заглянул в лицо: А, это вы, Влас Пантелеймонович.
Идите в дом, батюшка, старик проводил его к парадному крыльцу.
В зале поп осенил собравшихся широким крестом, возгласил:
Да воскреснет бог и расточатся враги его!
Бородуля с укором сказал ему:
Запаздываете,
святой отец.
Поп занял свободный стул, изрек:
Суета сует и всякая суета.
Бородуля рассказал ему о решении ревкома. Отец Валерьян от неожиданности уставился на него оторопелым взглядом и в первую минуту, казалось, лишился дара речи: губы его шевелились, он хотел что-то сказать, но не мог.
Братия, наконец послышалось в тишине, мы, однако ж, подвергаемся зело великой опасности. И, сверкнув глазами, добавил: Этот Корягин нечестивый, богомерзкий человек! Пагубно, братия, пагубно!
Бородуля откинулся на спинку кресла, сказал:
Наши бабы пошли уже в станицу: казаков предупредят об аресте, но и матушке Анне Алексеевне не мешало бы с ними.
Отец Валерьян испуганно замахал руками:
Что вы, Игнат Власьевич! Упаси господи! Ее никак нельзя посвящать в нашу тайну. Язык у нее вельми болтлив. Завтра же супостату все будет ведомо о нашей сокровенности. Уж тут паче дщерь вашу послать.
Она еще безрассудная, возразил Бородуля.
Думаю, Даниловна и моя жинка успеют, вставил Молчун.
Поп сложил руки на животе и, подняв глаза на иконы, прошептал:
О, преславный угодниче, Христов Иоанне воинственниче, храбрый еси в ратех, врагов прогонитель и обидимым заступник, всем православным христианам великий заступниче и угодниче Христов, защити нас: дано бо тебе благодать от бога молиться за нас грешных, зле страждущих. Избави нас от обидящих нас, буди нам поборник крепок на вся видимыя и невидимыя враги наши.
Вы будто отходную читаете, отец Валерьян, заметил Бородуля. Тут молитвами делу не поможешь.
Не гневи бога, Игнат Власьевич, приподняв палец, сказал поп. Он всесилен и всемогущ.