Ступайте за товарищем Очесовой, гражданка. Она вас проведет.
Мама с Сережей на руках пошла за этой новой тетей в косынке. Скоро они пришли в большую комнату, где стояло много кроватей. Подойдя к одной из кроватей, тетя в косынке откинула одеяло и объявила:
Мы его поместим здесь. Попрощайтесь и
Мима крепко прижала к себе Сережу, поцеловала. Не глядя на него, прошептала:
Ты посиди, Сереженька, я сейчас Я только за газетой.
И мама, так же не глядя, пошла к двери.
Слезы брызнули из глаз Сережи раньше, чем он понял, что ему хочется плакать.
Мама, куда ты?! Мамка! Маам!
Не кричи! строго сказала тетя в косынке. Здесь нельзя плакать. Здесь надо слушаться.
Слезы у Сережи на секунду высохли, он спросил:
Профессор! Ты профессор, тетя?
Никакой я не профессор Сядь как следует. Нюша!
Иду, иду я! откликнулась еще одна тетя и подошла к кровати. Чего вам?
На этой тете тоже были халат и косынка. Лицо у нее было очень сердитое. Прежняя тетя уступила ей место подле Сережи, а сама пошла к двери, распорядившись:
Переодень его Я сейчас впишу в ведомость и дам заявку сестре-хозяйке.
Сердитая новая тетя придвинулась к Сереже, ворча.
Переодень, прибери, вынеси Только все над тобой командуют!
И она стала стаскивать с Сережи его курточку Левая рука Сережи запуталась в рукаве, тетя сердито дернула. Сережа тихо всхлипнул.
Чего еще? огрызнулась тетя. Здесь, брат, не дома. Поаккуратней кричи!
Сережа ничего не осмелился ответить сердитой тете, он только подумал:
«Вот он, профессор. Попался я к нему в лапы»
И, облачившись в больничную рубашонку, тихонько прикорнул на твердой подушке.
ЕЕ ПРАВА
Вам Лина Петровна Карпова про меня ничего не говорила? Нет, я почему спрашиваю? Ведь она мой главный враг. Она про меня невесть чего плетет Она говорит, будто я ее укусила. Я, во-первых, не собака, я не фокс и я не терьер. А потом я ею брезгую. я уж лучше кого-нибудь еще укушу, чем ее Тьфу!. Вообще, это неправда, но так ей и надо. И потом, это когда еще было? В тридцать каком-то году В те времена у нас в квартире все безобразничали. Анна Петровна сама мне три раза в суп конторского клею подливала. Мне тогда пришлось к своим кастрюлям замки приделать.
Но только это все прежде было. Теперь так не делается. Теперь хулиганичать не полагается. И правильно. Зачем хулиганить? Теперь мы только боремся за свои права Я, например, боролась за свои права с Ольгой Васильевной Рябцевой. Ольга Васильевна вам про меня ничего не говорила? Она тоже мой главный враг. И это за то. что я боролась за свое право ставить галоши сейчас же слева от входной двери. А она считала, что это ее право ставить галоши слева. И, главное, какая ехида утром встанет и аккуратно так своими руками перенесет все мои галоши слева направо. А свои справа налево. Ну, я, конечно, увижу и ногою как наподдам, так ее галоши и полетят обратно направо!..
А потом я, знаете, стала бороться за свое право слушать радио. Я радио включила, а сама уехала на дачу. И моя радиоточка два месяца разговаривала без перерыва. Я когда приехала с дачи, то слышу, радио даже само охрипло. И Ольга Васильевна тоже как-то охрипла или ослабела..
А я стала бороться за свои права уже не одна, а вместе с юристом. Может, знаете, есть такой юрист товарищ Копытов? Между прочим, он меня тоже ненавидит изо всех своих юридических сил A я к нему пришла по-хорошему. Спрашиваю юридический совет; как этой Ольге Васильевне перебить посуду и не попасть в нарсуд? Он говорит:
Не знаю!
Я говорю:
Как же так? Вы отказываете в юридической помощи населению
Он говорит:
Я в таких делах не помощник! И не советую вам бить чужую посуду.
Я говорю:
Вот спасибо! Когда я уже все разбила, он меня отговаривает.
Я говорю:
Куда я на вас могу пожаловаться?
И я прямо пошла к районному прокурору товарищу Соколову, тем более, товарищ Соколов тогда еще не был моим врагом Я к нему ходила на прием каждый день, а то и по два раза на день. Я ему одних заявлений на соседей принесла восемнадцать штук. Плюс еще справки разные А потом прихожу, мне секретарша говорит, что прокурора нет.
Я говорю:
Как нет, когда приемный день, народу полно и вот эта гражданка уже успела соврать, что она пришла раньше меня. А когда я пришла, её здесь давным-давно не было.
А секретарша говорит:
Вас прокурор больше принимать не будет.
Ах, гак?! говорю Хорошо! Найдем управу и на вашего прокурора!
И я направляюсь в бюро жалоб. Я уже давно прочитала в газете, что есть бюро жалоб Министерства путей сообщения где-то там на Разгуляе. Я прямо туда.
Вы заведующего этим бюро знаете товарища Стороженко? Тоже, зияете, поклялся человек сжить меня со свету. Вообще, знаете, он такой узкий потомственный бюрократ. Он мне говорит:
Мы принимаем жалобы только железнодорожные. Мы при Министерстве путей сообщения. Если вас обидели на вокзале, в дороге, при сдаче багажа.
Я говорю:
А у меня жалоба на юриста. Что же, мне теперь надо юриста заманить на вокзал, чтобы он там на меня плюнул?
Ну, я его отчитала как следует, а сама пошла в газету. Может, знаете, такая есть газета, называется «За пищевую индустрию»? Там есть такой склочник секретарь редакции товарищ Косачевский. Я его попросила написать в газете по правде, как все у меня вышло. И тоже начинаются формальные отговорки: дескать, наша газета занимается вопросами пищевыми, а у вас, говорит, обыкновенная склока