и наставник. Если учитель стал другом ребенка, если эта дружба озарена благородным увлечением, порывом к чему-то светлому, разумному, в сердце ребенка никогда не появится зло Воспитание без дружбы с ребенком, без духовной общности с ним можно сравнить с блужданием в потемках».
Духовная общность, при которой забывается, что педагог руководитель и наставник!
«Хорошо сказано, поспорил со мной один учитель, но это какая-то христианская филантропия! Вот хамит тебе ученик, ни во что не ставит, ничего не боится, а ты, пожалуйста, забудь, что ты учитель и наставник! А кто же я тогда? Друг для него? Да таким наплевать на дружбу с нами!»
Логика авторитарной педагогики пока сильна. Ее, как говорят, голыми руками не возьмешь. Жизнь постоянно сталкивает нас с педагогическими проблемами, разрешить которые не так просто, и не знаешь порой, как быть, вообще забываешь, что существует какая-нибудь педагогика, будь она авторитарной или гуманной. И твердишь всем, что какое-то сумбурное пошло поколение: ни учиться не хотят, ни добрых наставлений не терпят, и не напугаешь ничем: родители тоже как будто забыли, что детей надо воспитывать
Скажу откровенно, я тоже не раз оказывался перед трудно разрешимой педагогической задачей: как будто объясняешь по-человечески, душой стараешься предостеречь от беды, упрашиваешь, предупреждаешь в его же пользу, говоришь но как горох об стенку, стоит он, двусмысленно улыбается, мол, кончай побыстрее, а то мне пора.
Раньше, много лет тому назад, будучи сам добрым авторитаром, я тоже был не прочь прибегнуть к самым строгим наказаниям «ради самого наказуемого». Только вот не помню, исправляли ли они что-либо в характере наказанного ребенка, или он просто воздерживался до поры до времени.
Но я давно убедился, что хотя нет такой педагогики, которая способна разрешить все задачи, все конфликты, нет педагогики, которая сделает своих подопечных миленькими, воспитуемыми и обучаемыми, да еще и талантливыми, творческими, нет всего этого, но есть путь, по которому надо идти, чтобы открыть эту педагогику. На этом пути нам придется постоянно заботиться о том, чтобы очеловечивать среду общения, утверждать личность в ребенке, помогать ему взрослеть и довести свои задатки до полного совершенства; нам надо будет не просто любить детей, а уметь жить их жизнью, жить вместе с ними. В этом направлении мы и должны заодно воспитывать самих себя как учителей, воспитателей, педагогов, формировать в себе мастера высокого класса, овладевать искусством исполнения педагогических процессов.
Я не знаю, как будет называться эта педагогика, которая ждет, когда мы ее откроем, не могу предугадать еще, откроем мы ее вообще или нет, но я знаю, с чего, с какой педагогики мы должны начинать сегодня, в условиях нашей действительности, творить будущую педагогику и само будущее. Это есть гуманная педагогика, педагогика гуманной души, педагогика личности, и пусть для начала педагогика сотрудничества. Однако я преувеличил: я не столько знаю, сколько верю в правильность такого творческого пути. Верю, что в этом педагогическом процессе будет больше успеха и меньше разочарования, больше радости и меньше горя, больше общности и меньше конфликтов, больше воспитанности и меньше хамства, больше творчества и меньше топтания.
Больше духовной общности вот ключ к сердцу ребенка. Секреты успеха педагогического процесса, педагогического творчества и мастерства, предупреждение возможных осложнений и положительное, в пользу воспитания, разрешение возникших конфликтов не имеют других золотых ключей, есть только один золотой ключ, и это духовная общность учителя с ребенком.
Да, нелегко достичь духовной общности с ребенком, с классом. Не будешь же просто предлагать и призывать: «Ребята, давайте жить дружно!» Тут надо знать, при каких условиях дети идут на духовную общность с учителем, воспитателем.
Есть тут закономерность, которую надо учесть, нет, простите, на которую надо опираться. И что это за закономерность?
Опять-таки буду пользоваться мыслями Д.Н.Узнадзе. Ему принадлежит концепция об основной трагедии воспитания, из которой я хочу вывести понятие глубинного воспитания, хотя это понятие исходит из тех психологических предпосылок в целом, о которых уже шла речь.
Суть трагедии воспитания заключается в следующем.
Хотя ребенок устремлен в будущее, хотя он направлен к очеловечиванию своей природы, но у него есть актуальные, сиюминутные потребности. Они рождаются в процессе соприкосновения развивающихся функций со средой. Потом я расскажу одну притчу, которая наглядно показывает особенности этих потребностей. А здесь скажу, что сила
сиюминутных хотений, которые постоянно меняются то возникают, то гаснут и опять рождаются уже в другом сочетании (это будет зависеть от среды и от уже приобретенного ребенком опыта), такова, что может блокировать разумное воздействие взрослого, а если будут применены приказные запреты, то неминуемо возникнут недовольство и конфликт. Ребенок, говорил Д.Н.Узнадзе, пленник своих актуальных потребностей, он не может вырваться из их цепей. Актуальные потребности, как туман, опутывают сознание ребенка и затемняют здравый смысл. Что делать ребенку: он хочет, хочет сейчас, сию минуту. Отложить свое хотение на потом, на завтра он не всегда в силах. Он сам не может, не всегда в состоянии погасить свое сиюминутное хотение. Это взрослые, имея богатый жизненный опыт, могут рассуждать здраво, отказываться от некоторых своих потребностей, переносить их удовлетворение на более или менее отдаленное будущее. Но ребенку нужна помощь; если нельзя исполнить сейчас же то, что ему хочется, или вовсе нельзя его исполнить, то забота взрослого, от которого ребенок требует, чтобы тот удовлетворил его хотение, должна заключаться в том, чтобы безболезненно погасить этот всплеск хотения. Однако лучше выразить эту мысль об актуальных потребностях уже известной в классической педагогике формулой: ребенок не только готовится к жизни, но он уже живет. Об этой настоящей жизни и идет речь. Ему дороже все, что хочется сегодня, и он не желает сегодняшний день принести в жертву будущему. Это есть позиция ребенка.