Боря зарделся, смакуя похвалу. Он знал, что этот отставной подполковник один из лучших частных сыщиков страны. И тоже хотел достичь подобного уровня. Ради такого знакомства он бы, не задумываясь, грохнул этого продавца тосола. А тут всего-то-навсего
ПОВЕСТВОВАНИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ
В тот момент, когда он уже собрался вынимать раздувшиеся сосиски из бурлящей кастрюли, его съемное столичное жилье огласило мерзкое дребезжание дверного звонка. Ругнувшись, Рустам снял незамысловатый ужин с плиты. Звонок продолжал надрываться.
Кто там? спросил Рустам, подойдя к двери.
Ты что, гнида чернозадая, делаешь, а?! Ты ж мне всю ванну залил, козел! надрывался за дверью сипатый мужской голос. Открывай, пока я милицию не вызвал!
Э, слышь, ти, урод! свирепо заорал в ответ Ильясов, рывком открывая дверь.
Но скандального старика соседа за ней не оказалось. Вместо него в квартиру ворвался тяжелый и точный пинок, попавший Рустаму прямо в пах. Рухнув на пол, он стал судорожно извиваться, силясь сделать вдох. Чья-то сильная рука схватила его за ухо и, ловко заломив руку, потащила в глубь квартиры. Через несколько секунд он сидел на стуле, прикованный к нему наручниками, а нежданный гость предусмотрительно закрывал дверь на замок. Вернувшись из прихожей, крепко сбитый, хорошо одетый славянин уселся перед ним на диван.
Да атдам я, клинузь Аллахом! В зледужий ниделю! Взе атдам! заполошно подвывая причитал хозяин.
Пасть закрой, спокойно отвечал гость, вынимая из заплечной кобуры ПМ. Ты, Ильясов, слушай внимательно. Это очень важно, продолжал гость, невозмутимо накручивая на ствол глушитель.
Э, братан, ти адрэс папутал. Я ни при дилах, па ходу! Клинузь!
Еще раз заговоришь без спросу я тебе прострелю колено. У меня и нашатырь с собой есть. Вдруг ты сознание от боли потеряешь? Теперь слушай, мразеныш. Биографию я твою знаю от и до. Так что корчить из себя честную кавказскую девочку не стоит, а то я буду в тебя стрелять. Где ты был вчера в два часа?
Таргаваль.
Хлесткий удар пистолетом по голени заставил Ильясова протяжно и по-бабьи взвизгнуть.
Ты что, ишак, вопроса не слышал? Где?
На ВДНХ, Астанкина, гдэ щаз кипишь, там биль.
Улица?
Злужай, я аткуда помню? Заправка там, «Югранефть».
Так Омывалки много продал?
Пядь или сэмь. Я ни знаю точна.
В середине дня кому продавал?
Э, ти что?! Я что, акадэмик, эта помнидь!
Гость включил телевизор, матч «Спартак» «Алания». И сильно прибавил звук. Удар по второй голени был куда сильнее. Ильясов взвыл, слезы брызнули у него из глаз.
У тебя минута, вспоминай, предупредил гость, равнодушно пожав плечами. И пошел в ванную, откуда вернулся с полотенцем. Ильясов был не на шутку напуган. Пот струился по его бледной физиономии, глаза панически шныряли из стороны в сторону.
Как успехи, Рустамчик? поинтересовался гость, оторвав от полотенца кусок и сложив из него кляп.
Эта, злюжай, значит, десятка брал амивальку, но утрам
Новый удар и новый вопль, подбадривающий атакующих спартаковцев.
Утро не интересно, тупой ты кретин. Днем кто покупал?
Ну, эта, «нисан» биль, браль амивальку и тасол. А-а-а, сука-а. Больна, а-а-а-а!!!
Дальше.
И телка приезжала, на «чироки», с рибенкам. Тоже брала.
Снова удар по той же голени. Теперь крик Рустама воодушевлял футболистов «Алании», перешедших в контратаку.
Это не телка, а моя любимая жена, мать моего сына, спокойно пояснил гость, скручивая полотенце в жгут. Скрутив, крепко затянул его над коленом горца. Осмыслив эту нехитрую процедуру, Ильясов стал судорожно дергаться на стуле, словно пытался сплясать удалой танец, не вставая.
Э, братишка, ти что, зачэм? Я все сказаль, все как зналь! Ти что, э, ни нада! Прашу, будь чилавекам!
Буду, дорогой. Если ты мне поможешь.
Памагу! Памагу, гавари, что нада!
Рустам, собери свои куриные мозги в кулак и спасай свою ногу. Расскажи мне, как ты продавал женщине на «Чероки» омывалку. Посекундно, шаг за шагом. Сможешь?
Канечна! Канечна! Злюжай. Как ана падьехаль, я не видель бабки считаль, Слышаль только. Вижю, вишла из тачки, задний дверь открылся и рибенак вишель. Тачка работаль, но она на сигнальку закрила. Падходит, амывалька гаварит, какой харощий
есть? Я паказаль, цену назвать, она деньги дала, без здачи. А парнишка немнога стояль, потом в сторона пошель.
В какую сторону?
Ат дароги, в сторона заправки, только ливее, к моей палятки ближэ. Женжина амывальку взяла, на парнишку пасматрела и сказала, я точна помню, сказата: синок не хади адин, миня жди. И пашла.
Куда пошла?
К парнишки. Я патом ни видель, она за палатку зашла.
За палаткой кусты, так?
Да, кусти. Ат них слева забор белий.
Что дальше было?
Мне чилавек пазваниль, сказаль, чтоб я ехаль в Мидведкава, там чтоб таргаваль. Я сталь палатьку сабирать, тавар грузить.
Сколько собирал?
Минуть двадцать где-та, точна ни знаю.
Их больше не видел?
Нэт, не видель. Тачка работать, кагда я уехаль. Я тибе сваим родам клянусь, что все так било.
Получается, что пойти они могли или на заправку, или в кусты, или забор перелезать, мрачно сказал гость.
Чесна, я ни думать, куда ани пашли. Я прадаль и забыль, клянусь. Э, брат, вспомниль. Она ищо мне сказала, кагда амывальку брала сичаз, пагади.