Муром: За новость про кристаллы спасибо. Я не сомневался, что они хороши, но подтверждения получать приятно
Муром: Не ищи нас. Все в порядке. Мама с бабушкой передают привет. Дед сам знаешь где
Риц: Супер
Я еле успел вставить реплику, как чат снова уснул. Вот и хорошо, вот и замечательно. Теперь некоторое время я буду спокоен. Как говорила мама, надо знать, что все в порядке вот я и знаю. Я отлип от стены и перегрузил себя в лабу трилобитов.
В лабе мы сидели втроем: Швед, Хмарь и я, остальные или учились, или были в основной лабе инкубатора. Швед затребовал, чтобы я заполнил журнал не только сделанными работами, но и теми, что в процессе. И я целый час пыхтел, пытаясь объяснить, что же за пластырь я пытаюсь изобразить. И почему в виде кольца. Кое-как я смог выразить свою мысль, подкрепив ее ссылками на лекцию, на которой Швед и сам был.
Я правильно понимаю, что, когда ты снабжаешь свое кольцо памятью, ты хочешь фактически изобразить стабилизатор? И надеешься, что это сработает? уточнил Швед.
Да. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я таким образом лишаю общую программу адаптивности. Потому что, если мое изделие сработает, то оно будет принудительно возвращать его к исходной форме.
Что-то такое я и думаю, хмыкнул Швед. Они же подстраиваются постоянно.
Ну вот я и хочу понять, как настроить возврат к исходным настройкам. Чтобы не убить основной концепт. У нас ведь есть данные об изменчивости, так? В течение первого года использования они не превышают 10%. В среднем.
Но бывает иначе. Но в среднем да, ты прав.
Вот. Я и хочу, чтобы моя нашлепка начинала работать, если объем изменений превысит 10%, а срок годности ей самой назначить месяцев десять. Кому надо, пусть новую снаряжает. И это именно временное решение, пока мы не придумаем, что делать со спонтанным разрушением элементов.
А в форм-фактор кольца-то ты почему уперся?
Ну не знаю. Потому что всё с чем я до сих пор работал, имело круговые контуры, на них такое колечко можно навесить. А если делать полноценный пластырь, то не знаю, куда его лепить. Но это не единственная проблема. Можно сделать и прям пленочку и ей обматывать какую-нибудь часть покрупнее. У меня другая проблема. Элемент памяти я вмонтировал, он, к счастью, норм,
не надо огород городить. Но у меня проблема с передачей. Ему нужен внутренний механизм взаимодействия со всей программой, чтобы он свою память передал по всему телу системы. И его нет.
И ты, конечно, бьешься об это дело головой?
Мм, да Как обычно. Сначала бьюсь, потом думаю. Но я сейчас набью вариантов и начну выбирать.
Я понял. У меня сейчас семинар со второкурсниками, не против, если я тебе подсуну напарника? Побьешься об нее?
Я улыбнулся и кивнул. Понятно было, что за напарник. Вон сидит, сверкает глазами и пахнет яблоками. Я не против, пусть. И вообще я собирался исправиться и стать коллективистом.
Заметив в глазах Гелия немой вопрос, Седов ответил:
Нет, в этот раз пиво, похоже, не при чем. Его ждали около дома и там же убили. Крайне маловерятно, что это случайность. В общем, Пирес говорит, что лаборатория в полном раздрае, они отказались взаимодействовать исключительно для виду, потому что на самом деле им сейчас просто нечем. Они вернутся к вопросу обмена библиотеками, как только минимально разгребут дела.
Какой ужас, только и произнес Бином. А у них были какие-то подвижки?
Если и были, они остались в голове у разработчика. Весьма вероятно, что были не столько подвижки, сколько понимание, как и кто запланировал атаки на элементную базу.
А не изобрели, случайно, считывание памяти мертвых людей? рассеянно спросил Полоз.
Да и у живых не изобрели, сердито прокомментировал Гелий. В своей собственной голове ходишь-бродишь и не можешь ничего найти.
Рассеянные по территориям лаборатории были отличным подспорьем для независимых разработок, когда надо было подойти к проблеме с разных сторон, и настоящим кошмаром, если возникала необходимость консолидировать усилия. Это было все равно, что кошек пасти, а теперь, когда одна из кошек мертва, кошмар перешел к какой-то новой форме. Огромный Запад, включавший в себя обе Америки, зачастую понятия не имел, что и где у него происходит. Столица Запада много лет полагалась на личные связи внутри и снаружи, которые даже близко не покрывали всю территорию. В каком-то смысле Западная территория хранила в себе больше загадок, чем голова отдельного человека, или даже ста человек, но концептуально проблемы у них были общие.
Похожие проблемы были и у Юга, который традиционно понятия не имел, что происходит, например, в Австралии, но они хотя бы могли обозначить куски, в которых по определению ничего интересного быть не может. Запад не мог и этого. Определенные его части одновременно славились приличной благоустроенностью, независимостью и непрозрачностью. Но свариться в таком горшочке могло всё, что угодно. Оно и сварилось.
Эта информация не для широкого разглашения, хотя я понимаю, что с ближайшим кругом вы все равно поделитесь, предупредил Седов.
Неужели об этом убийстве еще не разнюхали новостники? усомнился Бином.