Если я не пущу кровь сейчас, неизвестно, что произойдет позже. Возможно, я делаю это для Гробницы, которая хорошо питает мою ярость. Быстрее, чем он может уйти, я бросаюсь вперед и хватаю его за бицепс. Он кричит и пытается отвернуться. Плохая идея. Моя рука крепко сжимается, и все, что ему удается сделать, это вытащить свою руку из сустава, вывихнув ее. Теперь он кричит от боли, его бесполезная рука повисла вдоль тела, и он падает на колени. Я прищуриваюсь от жалкого зрелища, прежде чем подойти к нему сзади и свернуть ему шею. Рев толпы вокруг меня оглушителен.
Я терпеливо стою у края ринга, наслаждаясь моментом передышки от огня в моей крови, в моих костях. В этот момент я Бог. Веревка опущена, но я не смотрю вверх, вместо этого я закрываю глаза, глубоко вдыхая. Запах крови, грязи и смерти наполняет мои чувства, и я ухмыляюсь, смеясь, когда мои глаза распахиваются. Я протягиваю руку и хватаюсь за веревку, твердо ставя ногу на привязанное дно, и слушаю ворчание наверху, когда меня подтягивают. Ступая на платформу наверху, я слышу, как льются слова похвалы, но я не обращаю на них внимания.
Это не достаточный повод, чтобы радоваться, черт возьми.
Убить такого маленького ублюдка ничто. Он оказался не более чем, не в том месте не в то время. Он всего лишь тот, кто немного смягчит ярость, которая постоянно бурлит у меня под кожей, как бы я ни пытался это отрицать. Ликование вокруг меня не успокаивают демонов в моем теле, только запах крови и ощущение смерти от моей руки могут успокоить мой огонь.
Единственный человек, которого я выношу, подходит ко мне с ухмылкой на лице, как будто он знает, насколько я близок к тому, чтобы разорвать всех в этой толпе на части. Итан и я знаем друг друга большую часть нашей жизни, так что он, вероятно, точно знает.
Быстро ты, говорит Итан, останавливаясь передо мной. Даже он знает лучше, ко мне не прикасаться. Никто никогда не прикасается ко мне. Я ворчу в ответ и хватаю протянутый мне бурдюк с водой. Отодвинув его от себя, я впрыскиваю тепловатую жидкость в рот, позволяя ей пролиться на бороду и грудь. Это место действительно ад, даже когда идет дождь, жарче, чем в Аду. Можно подумать, что после более чем двадцати лет я к этому не привык.
Почему ты здесь? Спрашиваю я, зная, что Итану не нравятся матчи в яме так сильно, как многим дикарям в этом месте. Обычно он подносит спичку, а затем уходит.
Новое пополнение, отвечает он. Я глубоко выдыхаю и готовлюсь к очередной игре разума.
Глава 3
АннаГромкий скрежет металла наполняет воздух через мгновение после того, как мы останавливаемся, и я не знаю, радоваться мне или плакать, что эта адская поездка наконец-то закончилась. Мы добрались сюда как минимум на несколько часов раньше, трясясь в кузове маленького движущегося грузовика. Жара гнетущая и удушающая, что делает и без того неприятный запах страха и немытых тел в разы хуже. Я рада, что сегодня не ела, иначе, я уверена, меня бы вывернуло наизнанку. По дороге вспыхнуло несколько драк, а в этом тесном пространстве собралось около тридцати человек, я уверенна, что сейчас их на пять меньше.
Есть что-то особенно ужасное в том, чтобы слышать звуки смерти и изнасилования в темноте, зная, что ты можешь стать следующим в любой момент. Не говоря уже о том, что произойдет, если они узнают, что я девушка.
Мое тело содрогается от одной только мысли об этом.
Грузовик немного продвигается вперед, прежде чем раздается громкий звук закрывающихся дверей, и я выдыхаю, готовясь к тому, что будет дальше. Вокруг меня разные эмоции
и реакции от радостных возгласов до скулящих рыданий. Последнее кажется мне пустой тратой времени, и я, конечно, тоже не в восторге быть здесь, но кто я такая, чтобы судить?
Когда двери открываются, я уже надвинула шляпу на лицо, чтобы защитить его от света, который, я знаю, будет жестоко ослепляющим после такой темноты. Кроме того, это скрывает мое лицо. Я приложила много усилий, чтобы скрыть свою женственность в последние годы. Как было очевидно по реакции другого мужчины, даже маленькому мальчику не поздоровится в таком месте, как это.
Крики пронзают воздух, и я жду, пока остальная часть грузовика опустеет, проталкиваясь в середину толпы, а не оставаясь сзади. Нас ведут к забору из звеньев цепи рядом с нами и привязывают к кольцам кусками веревки. Мы в маленьком коридоре, ведущем к главным воротам, я полагаю, для высадки. Я хмуро смотрю на веревки на своих запястьях, не понимая, почему они завязали их так слабо. Это приличный узел вокруг моего запястья, но прикрепленный веревкой к самому звену цепи, не займет много времени, чтобы выбраться из него, и ясно, что многие из тех, кто меня окружает, уже работают над тем, чтобы освободиться.
Когда грузовик трогается с места и ворота со скрипом открываются, я начинаю понимать, что они не должны задерживать нас надолго. Я поворачиваю голову и вижу, как грузовик отъезжает, когда за ним захлопываются гигантские ворота.
Черт.
Я слышу еще один шум позади нас, и еще несколько ополченцев присоединяются к нам. Я смотрю на сторожевые башни, окружающие внешний периметр этого места, и мне интересно, сколько здесь сторонних наблюдателей.