Я задумался о конторе, куда я ходил на работу. Людей там было больше, чем нужно было для дела, работали все абы как, прошел день уже слава Небесам. Мои коллеги даже не думали о профессиональной подготовке, что уж говорить о воспитании в себе каких-то там братской любви, гуманности и справедливости, о которых твердил великий учитель. При любой удобной возможности сотрудники, работавшие бок о бок в одном кабинете, подсиживали друг друга, желая поскорее втоптать в грязь оппонентов. Только долгая болезнь или даже смерть товарища могли принести им облечение. Я же воочию убедился, насколько местные врачи были преданы работе, носились повсюду, как псы, и выматывали себя, как ослы. Причем все отделения больницы взаимодействовали в тесной связке. Да, отдельным докторам, возможно, не хватало времени, чтобы выказывать пациенту благосклонность, но ведь все равно все, что они делали, было для продления жизни больным. Я и на интуитивном уровне это понимал. На всем свете есть только два рода людей, которые будут готовы прийти к нам на помощь, когда приходится выбирать между жизнью и смертью: родители и врачи. Доктора отдельный новый вид людей, возникший в результате естественной эволюции. С такими мыслями я ничего не мог поделать. Оставалось только онемело кивать головой.
Налетел очередной приступ боли. Я подумал, что пора бы даме помочь мне продолжить лечение, сначала, может быть, позаботившись о собственном состоянии здоровья. Но сестрица Цзян, задыхаясь, проговорила:
Миленький Ян, запомните: пациент и врач прихожане в одном и том же святом месте. Они должны проявлять внимание друг к другу, должны любить друг друга. С этим сестрица Цзян рухнула мне на грудь, усугубив мои мучения. Дамочка дрожала всем телом. Я постарался поддержать ее. Лицо женщины обесцветилось, а руки и ноги похолодели. Кровь, лившаяся из раны, растеклась мне по груди и животу, что дополнило болезненные ощущения внутри меня неожиданным теплом и краской. Но более всего меня удивило то, что сестрица
Цзян каким-то неведомым образом умудрялась все это время сохранять ясность суждений и логику мысли. Ее слова звучали искренним душевным порывом. Блефа в них не ощущалось ни на грамм. Эта дамочка была олицетворением высшей сублимации человеческого духа. Да, больница святилище, в котором творились живые чудеса. Я подумывал о том, чтобы уговорить спутницу сходить к врачу, но все никак не мог придумать, как подступиться к этой теме. Сестрица Цзян же, вопреки ослабевающему дыханию, заявила мне с сожалением в голосе: Миленький Ян, если получится устроить правильно отношения между мирянами и богами, то нирвана близка, а бессмертие достижимо.
Спорить с ней я не мог. Я лишь заметил:
Плохо это все. Жалко, что все так. Я почувствовал, что погрешил перед больницей. Словно это я и был тем подорвавшимся смертником. Но подобным мыслям не стоило давать роиться во мне. Я уже и сам от боли осел на полу. Мое тело омывал обильный пот. Сестрица Цзян с глухим звуком «бух!» скатилась с моей груди.
Напрягая последние силы, сестрица Цзян приподняла голову и уже с пола наставила меня:
Я оставляю вас на братишку Тао. Не беспокойтесь, он не по годам смышленый. И только после этого она, улыбнувшись, прикрыла глаза, словно хотела чуток прикорнуть.
Из-за толчка тут же вылез мальчишка лет десяти. Лицо его исказила гримаса. Этот оскал, вероятно, стоило принять за улыбку. Я сначала предположил, что это сынок сестрицы Цзян. Мать и сын вместе работают в больнице, трудятся на единое великое дело и получают от чужого горя свою долю прибыли? Но где же тогда муженек сестрицы Цзян? Тоже упился вусмерть? Мне уже не хватало покинувшей меня спутницы. Бросила она меня на произвол судьбы.
Эх, вот какие творятся дела. Что меня ждет дальше? В такие времена, как наши, только и можно, что тревожиться за самого себя.
18. Разминка перед длительным и мучительным лечением
В больнице восстановился привычный порядок, будто ничего и не произошло. Больные под напутствием охранников рассредоточились вновь у кабинетов врачей.
Все, что у меня осталось в памяти от сестрицы Цзян, длинное белое полотно, которым ее накрыли, когда санитарки готовились укатить окоченевшее тело прочь. Было ощущение, что покойную везли на жертвоприношение в храм предков.
Братишка Тао завел меня в наблюдательную палату. Да, это была не операционная, но мне как-то сразу полегчало. Пришло осознание, что в нашем великом походе по больнице наступил переломный момент и что мне наконец-то окажут помощь. Все предшествующие невзгоды и траты оправдали себя. Сестрица Цзян перед кончиной устроила все как надо. Вслед за чувством, что боль идет на убыль и уступает место некоему подобию надежды на скорый положительный результат, забрезжило ощущение, что меня вернут на правильную сторону света. И от этого на сердце было и радостно, и немного горько. И еще была мысль, что это новое начало, подготовка меня к серии более глубоких обследований, которые предстояли мне на следующий день: Б-скан, компьютерная томография, гастроскопия, энтероскопия, брохонскопия, электроэнцефалограмма, обследование легких и сердца, функциональная магнитно-резонансная томография, обследование с применением молибденовых мишеней, рентгенография, пункция и прочее. Это было некой разминкой перед затяжным и мучительным лечением. Меня чуть ли не в горы отправили жить отшельником в окружении величественных далей и красивых пейзажей. Похоже, свалился я с чем-то очень серьезным. Диагноз мне был неизвестен ситуация предельно опасная. На мое счастье меня вовремя доставили в больницу. За что большое спасибо сестрице Цзян!