Молодой человек по виду рядовой офисный работник кричал, рыдая, в телефон:
Нет, я это терпеть не намерен! Я и так перегружен работой сверх меры, выкладываюсь неделю за неделей, батрачу по ночам И все деньги трачу на то, чтобы тестя водить по врачам. И этого мало! Новые лекарства, импортные лекарства, экспериментальные лекарства все за мой счет. А жена моя, хотя и на сносях, все равно подыскивает себе подработку. Дом мы уже почти продали. Так и до смерти можно заработаться. И знаешь, у меня в самом деле только что обнаружили рак пищевода
Подошел к служащему мужик, достал фотку с большеголовой птахой и тихо поинтересовался:
Сову не желаете? Отлично лечит рак пищевода.
Выдвинулась вперед, размахивая флаером, женщина.
Нет, нет, лучше уж пилюли на основе жабы. Был у нас один человек, тоже с раком пищевода, пил всякие снадобья, но лучше ему не становилось. Жена пошла, наловила жаб, заставила мужа съесть две с половиной тысячи штук. Так только и откачали.
Великовозрастный дяденька, держащий в руках целую стопку пестрых объявлений, заявлял больным с улыбкой во весь рот:
Лечиться только за границу! С нами вы посетите входящие в десятки лучших медицинских заведений больницы США и Великобритании. Вас сразу обслужат «в одном окне». За рубежом умеют дать больному почувствовать себя как дома. У них не только диагностика и лечение проводятся с использованием передовой техники, но и обеспечивается отличное соотношение цены к качеству. Коронарный стент здесь вам поставят за 38 тысяч юаней, а там всего за 6000; зубной имплант вам здесь продадут за 30 тысяч юаней, а там за 1200, трастузумаб здесь вы получите за 26 тысяч юаней, а там за 4000 И главное никаких очередей, вас положат в стационар, в отдельную палату с собственной уборной. Исцеление просто так на вас не снизойдет, спешите, пока действует акция
Женщина средних лет поочередно спрашивала у пациентов:
Цены на лекарства высокие, а купить нужно? У меня упаковочку жаропонижающего можно приобрести за 150 юаней, лекарство от рака молочной железы по 300, а фторурацил по 500 С этими словами она открыла сумку, заполненную новейшими препаратами.
Ее завывания прервал неожиданный шум. Два взрослых парня с побуревшими физиономиями стали стеной напротив паренька помладше. Тот кричал:
Пропустите меня! Мне нужны ваши доктора, хочу измолотить их! Они лечили отца, выложили мы под это дело миллион, все подносили врачам красные конверты! И даже в тот день, когда папа, не приходя в себя, покинул этот мир, врач умудрился впарить нам импортный антибиотик за восемь тысяч! Позор! Как вы смеете наживаться на чужих бедах!
«Стражники» объявили:
Да что же вы так? Человека уже нет, ну и ладно. К тому же мы с вами в медицине ничего не понимаем. Кто знает, может быть, и нам с вами придется как-нибудь здесь оказаться?
Мужчина лет за пятьдесят, захлебываясь слезами, сокрушался:
Меня положили
на операцию с переломом кости. А в счете, который выставила больница, указано, что мне еще удалили матку, убрали кисту яичника и выдернули яйцевод. Получилось на десять тысяч дороже, чем обещал доктор. И что мне теперь делать?..
Перед моими глазами проносились все новые и новые сценки из импровизированного коридорного спектакля. И даже обладая самым богатым воображением, не сможешь представить, насколько разнородны обстоятельства, в которые жизнь помещает людей. Приглядываясь к этим субъектам, я невольно припомнил слова, которые вычитал в книге советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь»:
«Самое дорогое у человека это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире борьбе за освобождение человечества».
И еще припомнил я поездку на Утайшань . Один из паломников всучил мне сборник буддийских сутр. Книжицу я полистал и узнал немного про то, что нас ждет в загробном мире. У буддистов преисподних много. Например, для отдельной категории людей уготована судьба быть покрытыми сверху донизу нарывами, которые ко всему прочему сочатся гноем и беспрестанно пузырятся новыми язвами, пока болячкам уже совсем не остается пространства, а все тело человека не превращается в единую открытую бело-красную рану, где уже непонятно, что кожа, а что плоть. В другом местечке стоит такой студеный мороз, что люди бьются в судорогах и выгибаются кольцами, звонко при этом стуча зубами мучение, которое и на словах-то не описать. Еще есть уголок, где людей поджаривают на сильном огне, так что у них глаза норовят от боли и ужаса выпрыгнуть из глазниц, и остается только, истошно вопя, носиться во все стороны в поисках выхода, которого и нет. Все эти образы предстали передо мной как наяву, когда я оказался в больнице. Если больных и можно назвать как-то, то лучшее определение им «живые мертвецы». Что есть преисподняя, как не имитация страданий, которые человечество и так постоянно испытывает? В качестве снискавшего себе некоторую славу либреттиста я все это и так отлично понимал, а потому делать шумиху из моего похода по врачам было бы странно. Что же касается копившихся расходов, то даже у владыки загробного мира Янь-вана иногда в книге жизни и смерти не сходится баланс.