Послушай меня! Я подбежал к ней и схватил за плечи, а потом бережно взял ее руки в свои. Магия Рейна еще действует, значит, он жив. Ты и сама это чувствуешь! Чувствуешь же?!
Фарффл посмотрела на меня, и внезапно ее зрачки расширились. Она прошептала:
Да Затем ее голос отвердел. И что сделает король?
Я медленно и четко ответил:
Нападет на деревню в Таррвании. Я поведу его войско, как провинившийся. Все, кого мы встретим на пути, погибнут. И предупредить об этом некому.
Ясно, так же жестко ответила Руфина. А затем моргнула два раза. И тихо спросила: Блисс, как нам сбежать?
Ты сможешь управлять драконами? Убедить их?
Да.
Я улыбнулся. Хоть маленькая удача.
Мой брат доставит вас в безопасное место в водных пузырях. А драконы будут охранять во время пути. Отличная история выйдет, правда?
Руфина потерла рога, а затем решительно встала.
Я подниму всех в городе. Но ты тебе придется
Не думай об этом, прервал я ее. Законы морского народа суровы. И жестоки. А теперь вперед! Беги в город! Я смогу ненадолго отвлечь отца.
Фарффл бросила на меня последний взгляд и сорвалась с места, подхватив сумку.
Я же размял пальцы, хрустнув ими пару раз.
Кровь смоется кровью иначе никак.
Глава 2 Винсент
Точнее, их отражения.
В детстве я несколько раз успел подсчитать все зеркала в этом зале, стоя на скучных собраниях Сената: ровно двадцать, больших и маленьких, овальных и квадратных, заключенных в замысловатые рамы с изумрудами. Архитектор постарался на славу. Любой, зашедший в зал, не смог бы сдержать вздох восхищения. В Таррвании говорят: «Если хочешь доказать, что ты богат, не доставая кошелек, скажи, сколько зеркал в твоем доме». Их изготавливали из особого мягкого металла, редкого и капризного, так что не всякий мог позволить себе этот предмет истинной роскоши, для утреннего омовения обходясь грубыми медными зеркалами или вовсе отражением в воде.
Лучи солнца, падая сквозь высокие окна и касаясь гладкой поверхности, умножали простор зала и его вычурное богатство: золотые вазы, шелковая отделка штор, мраморный белый пол с малахитовыми вставками, лианами, вьющимися под ногами.
Я был привычен к лоску и шику с детства, но уже несколько дней испытывал омерзение, думая о них. Мне чудилось, что белоснежный пол заливается кровью, драпировка рваными лохмотьями свисает с гардин, а вазы покрываются сеткой трещин.
Такими же трещинами покрылось мое хрупкое доверие к отцу, грозясь окончательно рухнуть во тьму тысячами осколков.
Синяя точка назойливо прожужжала у самого уха, покружила над залом, а затем ударилась о высокое окно раз, другой, третий Ноздрей коснулся тонкий, призрачный
запах разлагающейся плоти, который не смог бы почуять ни один из стоящих в зале. Я повел носом, принюхиваясь.
По-моему, запах принадлежал главе Сената. Хотя нотки ореха. Шиальский парфюм. Значит, тому невысокому сенатору, который все дрожал, пока мастера правдивых речей допытывались у него, сколько еще имен он знает. Где прячутся остальные? Какое у них вооружение? Кто еще перешел на сторону бастарда или чьи слова показались бедняге подозрительными? Сенатор принадлежал дому Джирва и, кажется, догадывался о своей участи, сколько бы мастера ни увещевали, что отпустят сразу же, как только он выдаст всю информацию.
Никто не выходил из императорских темниц после пыток. Точно не на своих двоих.
Громкий старческий голос вернул меня в духоту зала. Еще ни разу с начала правления отца, как гласили учетные книги эпох, третий месяц после сезона дождей не был таким обжигающе горячим, иссушающим и разрушающим. Казалось, скоро начнет плавиться каменный пол, и люди медленно, лениво осядут вместе с ним, как восковые свечи. Два советника обмахивались веерами, Аджит и Тан украдкой ослабили завязки на рубашках. Только принцесса Дагадар и ее спутницы оставались невозмутимыми, привычные с детства к жаркому климату королевства Исметр. Они не снимали церемониальных масок, над которыми сияли глаза глубокого зеленого цвета, а просторные светлые одежды все так же полностью закрывали их тела. Лишь богато расшитые носки туфель виднелись из-под края ткани.
Винсент Фуркаго, сын предательницы и обманщицы, клянешься ли ты в верности императору Астраэлю Фуркаго, Свету империи?
Я разлепил пересохшие губы и, твердо смотря вперед, огрубевшим от долгого молчания голосом ответил:
Клянусь.
Винсент Фуркаго, сын предательницы и обманщицы, клянешься ли ты, что не замышлял восстания вместе с принцем Костералем, презренным бастардом с трижды проклятых Сожженных земель?