пролежала так не больше часа. А потом взяла всё-таки себя в руки и забрала из кабинета ящик с картотекой, установила его на табурете рядом с кроватью, да так и сидела до вечера, сортируя схемы горгульих чар.
Это случилось за ужином.
Как твоё самочувствие, милая? спросила бабушка, когда я только-только зашла в столовую.
Ксаниф смотрел огромными от ужаса глазами, как будто до этого полагал меня бессмертной. Ларион вскочил и отодвинул мне стул, а потом вдвинул прямо вместе со мной; Ливи взяла в свою руку пухлые пальчики Марека и помахала мне ими со своего места, а Ёши смотрел хмуро.
Неплохо, мужественно соврала я. Вид тушёной капусты вызывал внутри что угодно, но только не аппетит. Спасибо, Ливи, что приехала.
Я зачерпнула капусту, но не успела донести её до рта.
Малая, ты ведь лечишься? У тебя был врач?
Мастер Пенелопа, ну как же вы
Оливия, убери, пожалуйста, локти со стола.
Ты опять наверное вышла из мастерской на мороз вся мокрая?
Марек с силой треснул детской ложкой по столу.
Давайте сменим тему, предложила бабушка. Что вы думаете по поводу метеовышки? Её снесло бураном, пришла повторная заявка на восстановление, но мы не уверены Пенелопа, ты видела бюджет?
Пенелопа, Пенелопа, Пенелопа вопросы путались в голове. Бабушка пыталась, как обычно, обсуждать проблемы островного хозяйства, Ларион бубнил что-то о сохранности коллекции, Ливи взволнованно перечисляла известные ей методы закаливания, включая моржевание, но не ограничиваясь им.
Это был вполне обычный вечер, и я вяло изображала участие в диалоге и заинтересованность в капусте. Чего я совсем не ожидала, так это того, что Ёши вдруг тяжело вздохнёт и скажет:
Отстаньте от неё.
Звякнула вилка. Бабушка уставила в него тяжёлый взгляд:
Простите, господин Ёши?..
Отстаньте от неё, спокойно повторил Ёши. Давайте поужинаем в тишине.
На секунду мне показалось, что бабушку хватит удар, так резко изменилось её лицо; Ёши смотрел на неё чуть сбоку, с усталым выражением. Наконец, она снова взялась за вилку и сказала с достоинством:
Я сделаю вид, что не слышала этого. Так вот, с одной стороны, метеовышка необходима, чтобы наладить отслеживание скорости ветра, но потребуется значительно укрепить конструкцию, а это сопряжено с серьёзными расходами. Что думаешь ты, Пенелопа?
Несколько долгих мгновений я всерьёз обдумывала вопрос метеовышки, пытаясь при этом жевать. Ёши смотрел на меня, и я сказала совершенно неожиданно для самой себя:
Давайте, действительно, помолчим.
xxx
М?
Я запнулась о слова, закашлялась и кашляла надрывно, гулко, пока грудь не взорвалась огненно-горячей болью.
Мы были в гостиной Ёши, я пришла сюда сразу после ужина и короткого, но крайне неприятного разговора с бабушкой. Ёши уже переоделся в нечто вроде фланелевой пижамы, связал волосы в куцый хвост и стоял перед огромным мольбертом, к которому был пришпилен крошечный на его фоне лист.
В нашей семье это не принято, выдавила я, задушив в себе хрип.
Ёши отвлёкся, наконец, от незаконченного рисунка это были пока просто цветные мазки, не складывающиеся ни во что конкретное, кивнул мне на кресло и, оглядев меня придирчиво, отошёл к бару и принялся чем-то там звякать.
Мы всегда разговариваем за столом, я старалась говорить тише, чтобы не напрягать горло, и получался в итоге печальный сип. Чувствовала я себя куда лучше, чем утром, хотя голова была тяжёлая, а тело задеревенело; пожалуй, завтра я уже смогу понемногу вернуться к делам. У нас не принято ужинать в тишине, это традиция. Вы нагрубили бабушке, среди Бишигов это совершенно недопустимо. И вам не следовало
Вам не следовало вставать, без особого выражения сказал он и вдруг спросил: Ты предпочитаешь вишню или малину?
Простите?
Вишню или малину?
Малину, помявшись, призналась я. Мысли в голове перепутались. Когда-то я была почти зависима от сладкого, и бороться с этим пришлось суровейшей диетой.
Ёши тем временем кивнул, наклонился к закрытым полкам под баром и я, наконец, разглядела, что он замешивает что-то в крошечной кастрюльке на переносной жаровне. На стойке виднелась пыльная бутылка красного портвейна, штабель сиропов и вертушка со специями; над плитой поднимался пар.
Наверное, всё это как-то пахло. Но нос был безвозвратно заложен.
Ёши перебрал бутылки и выпрямился, держа в руках хорошо узнаваемую кручёную бутылку, в какие разливают
на южных островах ликёры; отмерил густую жидкость в рюмку, помешал деревянной ложкой варево на плите, отставил его, перелил через марлю, в кастрюлю плеснул коньяка на глаз всё это выглядело почти как колдовство: он действовал короткими, чёткими движениями, чем-то похожими на танец, и явно ориентировался скорее на некие вибрации воздуха, чем на рецепт.
Всё то время, что он творил, я молчала. Разговор не клеился, слова заблудились, но я пригрелась в глубоком удобном кресле и никак не могла собраться.
Грог, наконец, сказал Ёши и протянул мне большой широкий бокал.
Жидкость в нём была тёмной и красновато-мутной. Я украдкой понюхала, но ощутила только поднимающийся пар; пригубила напиток приятно залил нутро сладким теплом.