Я пожала плечами, а потом покачала головой.
Ну ладно. Такие у них глаза добрые! Этого я назову Сукин Сын, а этого Хероватый. Можно им какие-нибудь знаки нанести? Пусть у Хероватого голова будет зелёная, м?
Я сделала знак Лариону, и он, с опаской поглядывая на сумасшедшую заказчицу, пшикнул на голову горгульи из аэрозольного баллончика.
На тестировании Става, к счастью, вела себя прилично: нелепая маска дурашливой девчонки слетела, как шелуха, и все команды она, собранная и холодная, отдавала чётко. На секунду мне даже стало интересно, какая из этих Став настоящая; от этих мыслей я закашлялась до чёрных пятен перед глазами.
В состоянии покоя горгульи не требуют подпитки, бубнил Ларион, зачитывая строки из инструкции. Обязательна поверка не реже раза в год, при несвоевременном обращении Род Бишиг не даёт гарантий на по мере использования выпаивать горгульям колдовской воды, мы передаём запас в десять литров, для полного наполнения чар достаточно четверти литра. В дальнейшем вы можете обратиться
Става размашисто подписала акт сверки и погладила одну из малых горгулий по голове. Та осталась неподвижной.
Вам потребуется помощь в погрузке?
А?
Помочь вам загнать их в машину или вы сами?
А, ты об этом Бишиг, ты же не против, если они тут у тебя ещё немного постоят?
Я не сразу поняла, что она обращается ко мне. А когда поняла нахмурилась:
Что-то не так?
Горгульи просто отвал бошки! Но мы бы их оставили у тебя ненадолго на ответственное так сказать хранение. Ладно?
Почему? глупо переспросила я.
Става закатила глаза, поморщилась, скосила глаза на Лариона и всё-таки сказала:
Мне бы не хотелось их светить. В свете ммм последних событий. Выйдем?
Я велела Лариону убрать наш экземпляр документов в сейф и кивнула Ставе на дверь.
Мы не хотим их пока никому показывать. Я подписала тебе
приёмку, а заберём мы их немножко попозже.
Это из-за Матеуша?
Става скосила взгляд и многозначительно присвистнула.
Только не говори, я вздохнула, что у него тоже были крысиные деньги.
Става лукаво ухмыльнулась, подставила лицо закату и потянулась, как кошка:
Как скажешь! Буду молчать. Тем более, это служебная тайна!
И она показала мне язык.
Глупость какая-то, вертелось в голове вялое. Где Матеуш Вржезе, бездельник и раздолбай, где любитель морских ежей Асджер Скованд, и где Крысиный Король? И Матеуша убило хищное утро, а вовсе не
С другой стороны, он лежал совсем не так, как лежат люди с каким-нибудь сердечным приступом. И кровавая пена шла густая, почти чёрная, как бывает при повреждении внутренних органов, но никаких особых дырок в нём не было, это, получается, его тоже били тяжёлым тупым предметом?..
Какая глупость.
Вообще, я хотела тебя спросить но ты такая бесполезная, что я даже и не знаю.
Чего тебе? вяло спросила я, пытаясь унять кружащийся мир.
Врача вызови, Бишиг, покачала головой Става. Или ты чего, бессмертная? Тебя может это, до больницы довезти?
Но я только покачала головой:
Ларион тебя проводит.
__________
История о Ставе (по рождению Меленее), а также о страшилках, детских детективах и Театре Луны, будет рассказана в одной из новелл в сборнике «Вечера Бездны».
xxix
Мне снились хорошие, тёплые, уютные сны конечно же, насквозь лживые. В этих снах я ходила под парусом в заливе, и солнце било в лицо слепяще-восторженно, и море было лазоревое, а гребни казались усыпанными перламутром.
Дядя Демид, ухмыляясь в густые рыжие усы, бросает канат, и я ловлю его. Дядя такой же, каким был на фотографии, только почернел от загара, а его одежда выгорела, и он улыбается белозубо, а потом пальцем отодвигает губу и втирает в десну махорку. Он учит меня вязать узлы, а потом мы расправляем яркий парус, алый-алый, как закат в южных водах, и дольнее притягивается к нам, как по струне.
Тссс, шепчет дядя Демид и прикладывает палец к губам. Ты слышишь?
Кричат чайки. Настойчиво, противно, но так далеко, что их вопли кажутся музыкой. Их качает в своих потоках ветер, и этот ветер это дыхание, с которым вздымается ввысь грудь морского чудовища.
Мы обойдём все земли, обещает мне он, мы увидим Чуждый Берег, мы заглянем в глаза Бездны. Мы с тобой.
Я смеюсь и падаю в гамак из парусины, и он качается, качается, качается, и всё вокруг кружится.
Потом вспоминаю, что сплю, и солнце меркнет, а дядю Демида смывает волна.
В этом сне мой мир совсем крошечный. Я одна здесь, в безбрежном море, я принадлежу этому кораблю, а он принадлежит мне, и нет больше ничего на всём белом свете.
Это почти приятно. В том месте, где я привыкла чувствовать связь одни лишь лёгкие паутинки, сотканные из солёного ветра. Всё то, за что я привыкла биться, всё то, о чём я привыкла думать, всё то, чему я служу всё осталось там, в прошлой жизни, на побережье. Теперь я здесь; а моя кровь мою кровь, наверное, продолжает кто-то другой.
Я знаю, что это неправда. Я знаю, что сон закончится, и я проснусь, чтобы до последнего вздоха быть на их стороне, хотя, видит Тьма, никто из них не хочет быть на моей; но это блаженное время в небытии, когда кровь молчит, а утро не наступило мои.