Если вы считаете, что таланты одного супруга передаются другому, господин комиссар, то почему бы не поручить расследование этого дела вашей жене? отпарировал Дейли. Во всяком случае, смотреть на нее будет куда приятнее.
Боденштерн собирался что-то сказать, но Енсен мягким жестом остановил его:
Господин Мун совершенно прав. На одном стакане я нашел отпечатки пальцев Мэнкупа, на другом
чужие. Учитывая звукоизоляцию стен и ковровую дорожку, которая полностью заглушает шаги, гость мог пройти к Мэнкупу совершенно не замеченным и так же уйти.
Вы согласны с этим? Вопрос Муна был адресован Боденштерну.
Боденштерн неопределенно пожал плечами.
Воцарилось молчание.
Мун разглядывал пепельницу память о редакционной работе Мэнкупа. Сквозь темноватое стекло просвечивала шапка журнала, на ней крупными литерами: «Гамбургский оракул» и мелкой вязью девиз: «Постой, мгновенье!»
Внезапно Мун повернулся к Енсену:
Вы не знаете, чья это картина?
Удивительное полотно почти полностью сливалось с темнотой. Темнота поглотила все баховские краски стен, диван, на котором недавно лежал мертвый Мэнкуп, даже зеркальный потолок. Не связанный ни с чем, свободным воздушным шаром висел над темнотой светлый круг с письменным столом и четырьмя фигурами вокруг него. Отрезанный от мира, изолированный тишиной квартиры, затерянный в пространстве и времени исследовательский пункт, где человеческая смерть превращается в бесстрастную абстракцию гипотез. Но стоило Муну посмотреть на невидимую в темноте картину, как комната оживала, наполнялась немым эхом титанической битвы.
Я уже обратил на нее внимание. Прямо выворачивает наизнанку. Енсен словно вылез из панциря. У него рождался другой голос, другая мимика. Он назвал незнакомое Муну имя живущего в Греции немецкого художника. Идея, почти целиком выраженная в краске! Какой силой надо обладать для этого!.. А в наших музеях нет ни одной его картины.
Какая картина? Боденштерн придвинулся поближе.
Енсен молча указал на стену.
Ах, эта! Боденштерн с облегчением вздохнул. Вы говорите, немецкий художник? А я полагал сам Мэнкуп, так сказать, автопортрет души. Сплошная черная вакса! Абстракционизм для сапожников!
Абстракционизм? удивился Енсен. Вы, должно быть, не всмотрелись как следует, господин комиссар.
Не сомневаюсь, Енсен, что вы разбираетесь в живописи, во всяком случае, лучше, чем в криминалистике. Но если вы увидели в ней нечто большее, то только через специальные очки. Вы случайно не подписчик «Гамбургского оракула»?
Довольный своей шуткой, Боденштерн подошел к Муну.
Тот не пошевельнулся. Невидящие глаза были устремлены на светлый круг над головой. Полусонное лицо и колпачок пепла на конце сигары свидетельствовали о полном отключении.
Уважаю думающих людей, сказал Боденштерн. Судя по всему, мы проторчим здесь до утра. Предлагаю послать за пивом и закуской, пока прожорливая волчья стая не заблокировала выход. Между прочим, не мешало бы подбросить им какую-нибудь временную версию.
Сперва надо известить жену Мэнкупа! Мун внезапно встал.
Залитый ровным люминесцентным светом, длинный коридор лежал в мягкой тишине. Из холла доносился шелест толстой журнальной бумаги. Двери выстроились в ряд, непроницаемые, глухие. Лишь за одной слышалось жужжание голосов. Это была комната скульптора.
Пренебрегая вежливостью, Мун нажал на дверную ручку.
Потерпишь! Всего одна неделя!
Эта неизвестно к кому обращенная фраза Баллина застала Муна на пороге. Баллин замолк. Никто ему не ответил, хотя не было сомнения, что появление Муна прервало беседу на полуслове.
Жена Мэнкупа в Гамбурге? спросил Мун, рассекая рукой клубы дыма. Настоящее купе для курящих! А тут еще я со своей сигарой. Как вижу, закурила даже будущая звезда театра как он там называется? Мун посмотрел на Ловизу.
Театр «Талиа»! подсказал Баллин. Лучший в городе. Ло отчаянно повезло.
Через неделю мой первый спектакль, прошептала Ловиза, не глядя на остальных.
Тем более незачем портить голос! Открыли хотя бы окно!
Никто не тронулся с места. Что ж, если им необходима такая атмосфера, пусть наслаждаются. Мун нахмурился:
Так что же, она в Гамбурге?
Кто? с недоумением спросил Баллин.
Я спрашивал о жене Мэнкупа.
Баллин, заторопившись, перевел вопрос на немецкий.
Лизелотте? первой откликнулась Магда. Кажется, да. На днях я встретила ее в «Плантен унд Бломен» на демонстрации мод.
Мэнкуп развелся с ней?
Собирался. Разрыв произошел совсем недавно.
Разве она не уехала к родителям в Мюнхен? спросил скульптор. Обнаружив, что кисет с табаком пуст, он с отсутствующим видом набил трубку раскрошенной сигаретой.
Нет, Лизелотте наняла отдельную квартиру. Баллин оказался самым осведомленным.
Где? равнодушно поинтересовалась Магда.
В Уленхорсте, на берегу Внешнего Алстера. Помните,
она еще уговаривала Магнуса купить там дом? Самый подходящий район для урожденной фон Винцельбах
Разве ты поддерживаешь с ней связь? изумилась Ловиза.
Да нет! Собственно говоря, все это я знаю от Магнуса. Баллин зажмурился от дыма. Если надо, могу дать адрес и телефон.