Ее личность это непобедимое упорство, вот почему ему хотелось узнать ее лучше. Узнать ее во всех ее проявлениях.
Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от мыслей о ней. Было поздно. Он не спал толком с тех пор, как его вызвали. Это был первый раз, когда ему удалось добраться до своей постели. Надо поспать. Вставать через несколько часов. Он бросил телефон на прикроватный столик, улегся снова и закрыл глаза.
Его мысли поплыли, и он уснул.
И ему приснился сон.
Сон начинался очень чувственно. Невозможно мягкая кожа, идеально пышная упругая грудь прижата к его груди, этот хрипловатый смех, который ни с чем не спутать. Он обнял ее и перевернул. Простыни обвились вокруг них, он увидел ее раскрасневшееся и довольное красивое лицо.
Мэгги улыбнулась ему. Но это была не та быстрая неловкая улыбка, которую она мельком подарила ему в баре, это была улыбка счастливой женщины, которая чувствовала себя в безопасности в руках любимого мужчины.
Хочешь быть сверху в этот раз? спросила она, и ее улыбка стала игривой.
Всегда, сказал он. И когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она обвила руки вокруг его шеи, выгнула спину и застонала.
Его руки были везде и ему все не хватало. Бархат ее кожи был для него и раем и адом одновременно. Она запрокинула голову назад, когда его пальцы легко проскользили по ее розовым соскам, рот открылся, силясь вздохнуть. Он наклонился
и нежно взял один сосок в рот.
Ты сводишь меня с ума, сказала она, еле дыша. Он медленно провел языком от ее соска вверх, слегка сжал зубами нежную кожу ее ключиц, она вздрогнула у него в руках и прижалась к нему еще сильнее. Напряжение было просто головокружительным она была головокружительна.
Он хотел взять ее. Сейчас же. Завтра. Всегда.
Это ты сводишь меня с ума, возразил он и впился поцелуем в ее шею. На коже осталась отметина.
Она оттолкнула его, но только чтобы он увидел ее милое нахмуренное личико.
Никаких засосов! приказала она. Нам не шестнадцать!
Он улыбнулся, взглянув на ее шею и это маленькое красное пятнышко, которое говорило «это мое» любому, кто бы его увидел.
Ты даешь мне почувствовать себя самим собой, прошептал он.
Она улыбнулась и вдруг сделала быстрое движение и оказалась сверху, а он оказался прижатым спиной к кровати. Он не сопротивлялся, заинтригованный, к чему это приведет. Она любила командовать даже в постели.
И ему это нравилось.
Она села на него сверху, ее груди закачались от движения. Ему захотелось положить их в свои ладони, провести большими пальцами по соскам так, чтобы заставить ее извиваться от его движений. Но когда она провела ногтями по его груди, затем по животу, он сдался.
Здесь она командовала им, как хотела.
Ты в моей власти, сказала она с сияющей улыбкой.
Что угодно, только не это, сказал он невозмутимо, только чтобы еще раз услышать ее смех. И он был награжден, этот прекрасный звук заполнил его сердце и душу.
Она наклонилась вниз. Ее губы повторили тот же путь грудь, живот, ниже Его живот заныл, когда ее пальцы натянули резинку его боксеров, замерли на секунду и погрузились внутрь, стягивая ткань.
Еще один дразнящий взгляд, голубые глаза сияют, ее выражение лица говорит, что она точно знает, что делает. И затем ее озорной ротик обхватил его член.
Джейк застонал, тепло ее губ заполнило его.
Бип. Бип. Бип.
Его глаза распахнулись. Лучи утреннего солнца освещали пустую кровать. Он тяжело дышал, будто только что пробежал шесть миль. Он наклонился, выключил будильник и упал обратно на матрас, пытаясь собраться с мыслями. Все его тело ныло от прикосновений Мэгги. Они были такими реальными.
И ему хотелось, чтобы они стали реальными.
Неожиданно для самого себя он вдруг все понял. Она была привлекательной, и он хотел ее, и если бы они оказались в постели, это было бы потрясающе, но это чувство у него в груди
Это было чем-то большим. Чем-то другим.
Чем-то особенным.
И он был намерен дать выход этому чувству как только уляжется весь этот бардак с сенатором.
Глава 22
Каким-то образом ОКоннор умудрялся выделяться в этом море маскулинности. Может быть, виной тому была глубина его зеленых глаз или легкая горбинка на носу сломанном на войне или, возможно, просто в пьяной драке, размышляла она.
Он не был мужчиной, который проводил время, высчитывая приседания и граммы протеина. Он занимался более серьезными делами. Мышцы он накачал, занимаясь делом, живя в постоянном движении, бросаясь на помощь. Он понимал свои инстинкты. Он прислушивался к ним. И доверял им возможно, даже больше, чем Мэгги доверяла собственным инстинктам после «Шервудских Холмов».
Ей не хотелось это признавать, но она отчаянно нуждалась в этой уверенности прямо сейчас. Все в этом деле было поставлено с ног на голову, и это беспокоило ее больше, чем ей хотелось бы. Сильнее всего выбило ее из колеи решение сенатора провести пресс-конференцию.
Какой отец выберет политику вместо дочери? Она вспоминала своих родителей, то, как они выглядели, когда она вернулась обратно. На их лицах читалось облегчение после того ужаса, что они пережили, и боль, когда они поняли, что с ней не было Эрики. Сжимая Мэгги в объятиях так сильно, что у той перехватывало дыхание, ее мать издавала нечеловеческие звуки, полный страдания стон срывался в крик. Ее отец как подкошенный упал на землю и закрыл лицо руками. Это был первый раз, когда Мэгги увидела его плачущим, но не последний. Вот как сенатор должен был реагировать и из-за того, что этого не происходило, все ее нутро било тревогу.