20
лицо. Это сработал поставленный на половину седьмого будильник.
Не помнил, чтобы когда-то так рано приезжал на службу. Машину поставил прямо у входа в особняк, чтоб Воздвиженский сразу понял, что он на месте, готов выполнить договоренность.
Как во сне отпер своим ключом дверь с вывеской «Эллада». Как во сне открыл кабинет, прислушиваясь к каждому шороху. Ровно в половине восьмого он услышал шаги. Шел один человек, бесспорно, один, но сердце Олега Александровича заколотилось, зашлось, в висках застучало. Если бы сейчас в руке оказался пистолет, он наверняка всадил бы всю обойму в неспешно раскрывающуюся дверь.
Воздвиженский улыбался.
Вы молодец, Олег Александрович, я был в вас уверен, и все же боялся, что вы в последний момент пойдете на попятный. А вы джентльмен
Оригиналы верните плохо слушающимся языком проговорил Арбузов.
Только после того, как получу деньги.
Я чек выпишу
Нет, давайте наличность. Я знаю новые правила Сбербанка. Не тяните время. Если наличности нет, считаю разговор оконченным.
Да, нет, сейчас, конечно
И вдруг, словно продолжение давнишнего ночного кошмара: из-за спины Воздвиженского появились какие-то фигуры. Они множились сероватые, блеклые, ирреальные, очень страшные. У Арбузова подкосились ноги, он не мог и не хотел видеть и знать, что произойдет дальше. Опустился на стул, цепляясь пальцами за край столешницы. Резкой болью ударил по нервам сломанный ноготь.
Вот, Вадим Федорович, к чему привело ваше ваше ваша настойчивость, Арбузов полуприкрыл глаза, чтобы уйти от загоревшегося ненавистью взгляда Воздвиженского. Он был готов поклясться сам впервые видит этих людей, все на одно лицо, одинаковые, джинсовые, кожаные.
Воздвиженский, казалось, был больше удивлен, чем испуган, и не понимал, что происходит. Ему бы скорее бежать отсюда с воплем ужаса, с криком о помощи!
Вадим Федорович, услышал Арбузов неторопливый, мягкий, хорошо поставленный голос, мы просим вас отдать ксерокопии и подлинники присвоенных вами документов.
Кто вы? с вызовом спросил Воздвиженский.
У Арбузова не только сердце печенка сжалась. Неожиданно погас свет в неоновых трубках.
Нас много, с кем именно вы сейчас говорите неважно. Я прошу от имени всех нас верните.
Где Гришка нашел этого диктора? Неужели бывают такие ровные, нечеловечески ровные, до жути лишенные окраски голоса? А Воздвиженский, дурак, хорохорится. Или у него это такая истерическая реакция? Бывает же у некоторых.
Нет, ответил Воздвиженский. Извините, кто бы вы ни были, с вами я дела не имел.
«О, да он, оказывается, не трус», отметил про себя Арбузов.
Это было для него открытием. Ему всегда казалось, что все люди такие, как он. Или, что естественно, приятнее сознанию он такой же, как все люди. Не струсил, это же надо не струсил!
Вы поступили подло, выкрав документы. Вы противопоставили себя сообществу, членом которого стали добровольно. И вы надеетесь, с вами поступят честно? Отдайте все Олегу Александровичу. И обо всем забудьте. Закон омерты, то есть молчания, действует не только на Сицилии. Мы тоже подвластны этому закону. И мы тоже все забудем. Если вы не повинуетесь немедленно, мы накажем вас. И знайте убить человека еще не значит его наказать. Мы заставим вас всю жизнь казниться. Мы знаем, вы любите свою жену. Неужели вы хотите ее внезапной смерти? От удушения отравляющими газами в загоревшемся лифте?
В глазах Арбузова поплыли оранжево-зеленые круги. Ему казалось, все то же самое в один миг может произойти и с ним Он почему-то подумал, что больше никогда в жизни не сможет зайти в лифт, отныне и навеки к себе на восьмой станет подниматься только по лестнице. Воздвиженский и шеренга за его спиной стали маленькими, узенькими, куда-то поплыли
Вадим, верните выдавил из себя Арбузов и почувствовал, как что-то липучее сковало всю правую сторону груди, не вздохнуть, не перевести дыхания, не набрать воздуху, чтобы заговорить громче.
А что я с этого буду иметь?..
Ну и наглец Воздвиженский!
Главное, ничего не потеряете, проговорил тот же голос.
И вдруг, без всякого замаха, без шума, стоящий ближе всех к Воздвиженскому выбросил от бедра ногу вперед, ударил Воздвиженского в живот. Тот издал нутряной металлический звук и согнулся пополам. Его подхватили с двух сторон и потянули за руки. Воздвиженский стоял на полусогнутых.
Только без рук! заорал Арбузов. Только не здесь!
Воздвиженского обыскали.
Что-то зашуршало. Арбузов увидел, как на его столе появились бумаги те самые. Все. О Боже, все
Засквозило. Противно зашелестел перекидной календарь на столе. Неужели не заперта парадная дверь? Лицо Воздвиженского было серо-зеленым, как у утопленника.
На улице в толпе Воздвиженский пришел в себя. Каждый шаг болью отзывался в солнечном сплетении, как кариесные зубы, ныли ребра, но он шел и шел вниз, к бульвару, размышлял, прикидывал, что делать дальше. Он заставлял себя думать и двигаться, чтобы забыться.
Да, он сам все испортил. Старый дурак! Но кто, кто мог подумать И Воздвиженский понял, почему просчитался: не мог, мыслитель старозаветный, до конца поверить и осознать, что за спиной Арбузова действительно может оказаться мистическая, но реальная мафия, та самая странная, интригующая, жестокая и потаенная сила. А может быть, все это инсценировка и его просто провели как мальчишку? Все вроде знают про эту чертову мафию, кое-кто без дураков всерьез ее боится, и на вот, поди, поверь, что действительно оказался лицом к лицу именно с ней.