Зажгла свет в передней. Отца дома не было. Но видно, он заходил. На мытом, натертом паркете черные следы. Что с него взять, когда пьяный, ему все равно. Протрезвеет, начнет вспоминать, какая чистота стояла при маме, заплачет Но что странно, заметила Лена, следы к отцовской кровати не вели, исчезали возле стола в большой комнате. Снял ботинки, догадался.
Лена подошла к окну, выходящему на набережную. Пусто. Только фонари покачиваются, и вода в речке блестит. Куда же делся этот тип? В подъезде дежурит? А она не дура, дверь не откроет. И отцу не станет открывать. Он с ключом даже пьяный справляется. А сердце все бухало, бухало, никак не унималось. Голова разболелась. Лена заварила пустырник, выпила и легла спать.
Резкий, пронзительный звонок в дверь заставил ее вскочить. В первую секунду она не поняла, что это будильник? Сколько времени? Звонок повторился. Долгий, требовательный. Отец ключи потерял?
Набросила халат, пошла к двери. Опять зазвонили.
Кто?
Ни звука в ответ. Нет, это не отец Он сразу отвечает, даже если язык не ворочается. С порога прощения просит.
Кто там?
Молчат. Стало страшно. И все-таки Лена подошла к двери и заглянула в глазок. Никого не видно. Стоят, значит, в углу. И вдруг ключ, вставленный в замочную скважину, начал медленно вращаться. Лена как зачарованная глядела на дергающийся брелок. Она даже дышать перестала. Чувствовала, у нее на голове зашевелились волосы, будто кто-то сзади взъерошил их рукой. И она закричала громко, протяжно. Упала. И опять показалось, ее трогают. Она дико завопила. Потом потеряла сознание.
Очнулась от голоса соседки: «Лена, Лена, открой!..» И опять звонки, дробные, мелкие, осторожные. Знакомый с детства голос тети Ани.
С трудом встав на ноги, Лена повернула замок. Дверь открылась, она упала на плечо соседки, разрыдалась Обняв Лену, та увела ее к себе.
Батька твой небось в вытрезвителе ночует. Квартиру меняй, Ленка, хоть по суду. А то он тебя до психушки доведет.
Мать тети Ани протянула Лене чашку горячего чая.
Ложись у нас, сказала. Ну их к ляду
Кого именно послала старушка подальше, Лена не поняла. Но первый же глоток крепкого и очень сладкого чая вернул ей способность соображать.
Можно я позвоню от вас?
Звони. Только куда? Полшестого.
В милицию
Так с чашкой и пошла звонить.
Сейчас приедем, давайте адрес, ответили Лене.
13
заглядывал в Елисеевский за хлебом и разной мелочью и всегда с волнующим чувством посматривал на лакированную дубовую дверь со строгой черной табличкой «Стол заказов». Из этой явно не магазинной, а скорее департаментской двери выходили солидные люди, в которых порой Вадим узнавал знаменитых артистов, писателей или академиков. И несли они коробки. Всегда было страшно интересно казалось, из-за заветной двери выносится нечто необыкновенное. И всю жизнь Вадим Федорович мечтал стать клиентом стола заказов Гастронома 1. Пока в руки не пошли деньги, эта мечта была такой же призрачной, как мечта и потаенная надежда выстроить хорошую зимнюю дачу на шести сотках, полученных от завода, где прежде Воздвиженский служил юрисконсультом. Хорошая зимняя дача и сейчас оставалась мечтой, потому что в доме оказалось немало прорех, требующих немедленной штопки, а вот возможность покупать продукты по заказу в Елисеевском стала относительно доступной. И разочаровала. Мало того, что нужно являться к открытию, к восьми, так ведь к тому же ничего необыкновенного стол заказов уже не предлагал. Редко сырокопченую колбасу по 1140. Так ее у нас можно купить и в центросоюзовском
Полчаса назад Вадиму Федоровичу вручили два килограмма говядины в упаковке, килограмм сосисок по два восемьдесят, балык натотении вот это действительно современный деликатес. Но в нагрузку сунули банку морской капусты. Говорят, она полезная. И разор не велик, можно сразу выбросить. На углу Столешникова Вадим Федорович свернул надо было еще заглянуть в «Кулинарию» на Петровке: там порой продавали отличные пирожные для внучки, для Настеньки. Но «Кулинария» почему-то не работала, и Воздвиженский пошел в обход Большого театра, продолжая ранее намеченный маршрут. Невольно остановился под сенью колоннады. «Легенда о любви», «Золотой век», «Жизель», «Снегурочка», «Лебединое озеро» от одних названий сладко кружилась голова. Лет тридцать назад можно было прийти сюда, на площадь Свердлова, и купить билет за десять дней вперед, предварительно рассмотрев макет за стеклянной витриной, выбрать себе место. И не обязательно на галерке на балконе первого и второго яруса, всего пятнадцать рублей, рубль пятьдесят, значит. Все в прошлом. «Интересно, подумал Вадим Федорович, наверное, теперь даже на галерке нет мест по такой цене» Он уже лет двенадцать, а то и больше не ходил в Большой. Как и все коренные москвичи, которые раньше считали правилом регулярно бывать в театре.
Странно, вдруг произнес за спиной очень знакомый голос, Семеняка не танцует всю декаду
Воздвиженский обернулся. Рядом с ним стоял Саша Чернов.
Добрый вечер, Вадим Федорович, а вы знаете, это кстати, что мы одной дорожкой сегодня с вами двинулись. Но это сегодня, а вообще, Чернов замотал головой, поморщился, бр это ни вам, ни мне не нужно О чем я и хочу с вами побеседовать.