Так как-то, отвечает Леонтий. Невесты что-то не присмотрю.
Невесту такому парню не выбрать, качает головой Фотий Фомич. Невест полный город! Хочешь присоветую? С деньгами! Образованная и повести себя может!
Позади Леонтия стоит брат Дуси Семен. Откуда он взялся? Появился незаметно, как тень. Глядит презрительно.
Она внезапно все понимает: старый Варенцовв сватает за Леонтия Дусю! А Семен против! И это так страшно: Семен контрразведчик.
«Надо уйти отсюда, говорит она себе. Нельзя больше оставаться здесь», и как-то не может сдвинуться с места.
Подумай, слышит она опять голое Фотия Фомича. Ты парень разворотистый. Правда, компаньон твой, Евграф Рогачев-то, тебя обжуливает. Я вижу он ведь что делает? покупает гурты по одной цене, тебе говорит по-другому. Вот почему у тебя и барыша большого нет.
За большим барышом, Фотий Фомич, погонишься, и маленький потеряешь, весело отвечает Леонтий. Да и то, как сказать: сейчас я у Горинько хорошую партию взял. Разве даром атаман приезжал. Значит, войска через город пойдут. Вот и барыш.
«Атаман приезжал! Это и надо Харлампию передать И еще, что войска через город пойдут», думает Мария. Наконец-то она услышала то, ради чего пришла. Надо еще здесь побыть, около этого Леонтия Шорохова.
Евграф хочет свое дело открыть, доносится до нее опять голос Фотия Фомича. Ты мне книги покажи, я его на чистую воду-то выведу. Я ведь и отца его когда-то на мошенстве поймал. Мужик был хитрющий. Евграфу куда до него!
Я подумаю, Фотий Фомич.
Думать все время надо, голос Фотия Фомича делается насмешливым. Горинько-то тебя обманул. На той переброске, что сегодня на совещании решали, ни один торговец барыша не получит.
Фотий Фомич давится в снисходительном смехе.
Я уж и не знаю тогда, начинает Леонтий растерянно и вдруг глядит на Марию. Девушка, говорит он, нехорошо торчать возле гостей. И в рот им смотреть тоже нехорошо!
Снова подбегает Дуся. Она спасла ее этим! Схватив Марию под руку, она тащит ее за собой:
Пошли, пошли, ну что ты тут, как пришитая? Там у нас такое веселье!..
У дверей Мария оглядывается на Леонтия. Тот слушает Фотия Фомича, и на лице Леонтия злая жестокая радость. Так он только что торговался с Горинько. «О приданом рядятся, решает она. Уйти. Не могу больше»
ГЛАВА 4
Мама, рано ж еще, проговорила Мария.
Мать не ответила. Она напряженно прислушивалась. С улицы доносились крики, глухие удары, конское ржание.
С обыском идут, услышала Мария шепот матери.
Ну чего вы, мама, сказала она. Чего
у нас искать?
Соседние дворы уже обходят, продолжала Анна шепотом. Не Матвея ли ищут?
Мария села на кровати:
Так он же опять у цыган.
Не очень далеко от них за два-три двора хлопнул выстрел.
Ты Трифона совсем не помнишь, сказала Анна.
Трифона, своего отца, Мария действительно почти не помнила. В памяти осталось, что он был очень большой и черный, как грач, и что однажды он куда-то вез ее в поезде. Но куда? Зачем? Она была еще слишком мала тогда, чтобы это запомнить.
Потом он погиб. Люди рассказывали: так подстроили. Отца не любили артельщики. Он уличал их в обсчетах. Среди шахтеров читать и считать умели немногие. Он умел. После взрыва в забое его даже и найти не смогли. И фотокарточки от него не осталось где уж им, такой бедноте, было иметь ее?
Называл он меня, сказала Анна, «соколиное крылышко», «звездочка моя» называл
Мария поспешно оделась. От слов матери ей сделалось как-то боязно. Оба они и отец, и мать предстали перед ней беззащитными, такими, каких всегда было легко захватить врасплох. Захотели и убили отца. Могли и мать убить.
Да вы не бойтесь, мама, это не до нас, не бойтесь, повторяла она, но не верила в свои слова.
Идти тебе надо, Анна начала снимать с себя кофту. Самый раз: и Шурилинская, и Цукановская гудели. На смену вовсю идут.
Как же вы одни?
А что мне? Иди, иди И вот это Харлампию передай, она натянула на плечи Марии согретую своим телом ватную кофту и теперь совала ей в руки узелок. Хлеб тут, огурцы. Задержит кто, показывай смело, ничего другого там нет. И скорее, скорее иди, она уже толкала Марию к порогу. Со мной ничего не сделается
Выйдя из дома, Мария оглянулась назад, как бы еще раз прощаясь с матерью, и в удивлении остановилась. Она заметила, что крюк на дверце закутка, где они прежде держали козу, был откинут, сама дверца закрыта неплотно. Мария вернулась, толкнула дверцу. Та во что-то уперлась. Она заглянула в закуток: подмостив под себя прошлогоднюю солому, в закутке спал Матвей.
Толчком она разбудила его. Он открыл глаза.
Бандит несчастный, сказала Мария. Мы-то с мамой радовались! Облава идет!
Матвей приподнялся, пошарил в соломе под головой. В руке его оказался наган.
Облава, понимаешь? Тебя, дурня, ищут!
Спрятав наган в карман брюк, Матвей выбрался из закутка, оглянулся по сторонам, пригладил торчащие во все стороны волосы, ткнул в Мариин узелок:
Ты куда?
На Цукановку.
Пошли! Да не туда, не на улицу! Облава ж, сама говоришь
Так они добрались до железной дороги. Перейти ее можно было только в одном месте по прогону для скота. Слева тянулись склады оптовых торговцев зерном. Вдоль них ходили сторожа. Справа начинались бойни.