на носу.
Вы чувствуете, что делаете честь своему народу? спросил меня лорд Торнбридж, усаживаясь на стул.
Остальные тоже сели.
Я считаю, лорд, сказал я, тщательно подбирая слова, что инородцы должны служить послами своего народа в принявшей их стране.
Браво! сказал он со смехом, который, можно подумать, был вызван как достоинством, прозвучавшим в моем ответе, так и скукой. Потом обратился к своему другу: Было бы неплохо, Хоум, если бы ваши собратья-шотландцы думали так же.
Хоум улыбнулся, радуясь возможности высказаться. Он был ровесником лорда Торнбриджа, и, как мне показалось, они состояли, если не в дружеских, то по крайней мере в приятельских отношениях. Одет он был более модно, чем аристократ, и его приятную наружность не портил никакой недостаток. Торнбридж черпая уверенность в своем благородном происхождении, в то время как уверенность Хоума объяснялась его безупречной внешностью. И оба, как я быстро догадался, черпали уверенность в богатстве.
Мне кажется, лорд, вы не понимаете шотландцев, сказал Хоум без энтузиазма. Вероятно, мистер Уивер полагает, что его соотечественники-евреи должны стараться не причинять беспокойства своим хозяевам, поскольку им хорошо известно, что хозяевам легко доставить беспокойство. Мы же, шотландцы, чувствуем себя обязанными научить англичан в таких областях, как философия, религия, медицина, да и вообще умению вести себя.
Лорду Торнбриджу понравился остроумный ответ Хоума.
Так же, как мы, англичане, чувствуем себя обязанными научить шотландцев
Хоум перебил его:
Как ходить на уроки танцев к французским учителям, лорд? Вам прекрасно известно, что все, чем гордится Англия в смысле культуры, пришло либо с севера, либо с другого берега Ла-Манша.
Лорд Торнбридж недовольно поджал губы и пробормотал что-то насчет шотландских варваров и мятежников, но не оставалось сомнения, кто был остроумнее. Торнбридж открыл рот, намереваясь сказать что-нибудь, что позволило бы ему реабилитироваться, но его перебил сэр Роберт, мужчина лет пятидесяти, сидевший с маской превосходства на лице и всем своим видом показывая, что он никогда ни в чем не нуждался:
Что вы тогда, Уивер, скажете о шейлоках своей расы?
Я скажу, Бобби, вмешался сэр Оуэн, не будем жарить нашего друга на сковородке. В конце концов, он мой гость. В его тоне было больше желания развлечься, чем критики, и я не думал, что он действительно желал приструнить своих друзей.
Я не считаю это поджариванием на сковороде, ответил сэр Роберт и обратился ко мне: Вы, без сомнения, должны признать, что многие из ваших соотечественников занимаются махинациями с целью лишить христиан их собственности.
И их дочерей? спросил я, надеясь уйти от этой темы с помощью юмора.
Правда, вступил в разговор сэр Торнбридж, не секрет, что люди, прошедшие обрезание, отличаются ненасытным аппетитом. Он громко засмеялся.
Естественно, я почувствовал себя неловко, но то, что подобные персоны думали о моей расе, давно не было для меня откровением.
Я не могу говорить от имени всех евреев, как вы не можете говорить от имени всех христиан. Но среди нас есть и честные, и бесчестные люди, так же как среди вас.
Дипломатично, но неверно, сказал сэр Роберт. Любой, кто потерял деньги, вложенные в ценные бумаги, знает, что виной тому стал еврей или человек, работавший на еврея.
Софистика данного аргумента взбесила меня. Я не знал, как ответить на подобный вздор, и был поражен, когда Хоум ответил вместо меня:
Что за чепуха, сэр Роберт? Говорить, что в любой нечестной сделке виноват еврей, то же самое, как сказать, что если вы ходите в оперу, за которой стоят итальянцы-содомиты, то, следовательно, вы содомит.
Интересная игра слов от шотландца, сказал сэр Роберт, явно задетый замечанием Хоума. Но я часто удивлялся вам, шотландцам. Такая нелюбовь к свинине и такая привязанность к своему кошельку Я слышал, что вас считают одним из потерянных колен израилевых.
Ну-ну, не будем давать мистеру Уиверу превратное представление о деловых и дружеских отношениях между джентльменами-христианами, осторожно предложил лорд Торнбридж, пытаясь не дать страстям разгореться.
Сэр Роберт покашлял в кулак и обратился ко мне: Я не хотел обидеть ваш народ. Полагаю, есть причины исторического характера, объясняющие, отчего вы такие, какие есть. Папы никогда не позволяли приверженцам римско-католической веры заниматься ростовщичеством, объяснил он остальным, вероятно считая, что я знаком со всеми аспектами христианской истории, относящейся к иудеям.
И поэтому евреи с радостью прибрали к рукам этот промысел. А теперь, Уивер, похоже, ваша раса запятнала себя этой профессией. Иудеи работают в Англии биржевыми маклерами. Не собираетесь ли вы отнять у нас наше национальное достояние? Не должны ли мы попрощаться с Великобританией и поприветствовать Новую Иудею? Не превратить ли собор Святого Павла в синагогу? Не устраивать ли публичное обрезание на улицах?
Полно, Бобби! воскликнул сэр Оуэн. Мне стыдно от ваших невежественных речей.
Я искренне надеюсь, что мистер Уивер не в обиде, сказал сэр Роберт, но нам так редко выпадает возможность поговорить с евреем в дружеской обстановке. Полагаю, нам есть чему поучиться друг у друга в сложившихся обстоятельствах. Если мистер Уивер может развеять мои неверные представления, я не только с радостью его выслушаю, но с благодарностью избавлюсь от пелены на глазах.