Даже на полутораметровом расстоянии я, благодаря толстенным, как бутылочное дно, стеклам и интересу с детских лет к стрелковому оружию, узнаю «глок».
Please,
жалобно произношу я.
Коротышка захлопывает дверь.
Я ощущаю слабый аромат лосьона для бритья и сигары.
Добрый вечер, господин Белтэ, говорит коротышка по-английски. Его голос сух, как ветер в пустыне.
Мое сердце бьется так жестко и быстро, что только свист раздается в ушах. Я задыхаюсь.
Знаком он посылает меня к гиганту на стуле. Я покорно делаю несколько нетвердых шагов.
Что вы хотите? Жалкая и обреченная на провал попытка взять ситуацию под контроль. Голос у меня дрожит, и кажется, что я рыдаю.
Гигант проводит рукой по моему лицу. Кожа у него такая шершавая, словно он не раз сиживал на ветру в пустыне во время песчаных бурь.
Где они?
What? Я делаю еще одну попытку, только чтобы оттянуть неизбежное. Во рту так сухо, что язык прилип к гортани.
Коротышка машет пистолетом и повышает голос:
Where are the scrolls?
Scrolls. Свитки.
На долю секунды у меня мелькает мысль, не притвориться ли, что я не понимаю, о чем речь. Но только на долю секунды. Сознание того, что они могут сделать со мной, превращает меня в трепещущий листок осины, в сгусток ужаса.
У меня их нет!
Голос мой дрожит. Руки дрожат. Колени дрожат.
Человек на стуле поднимается. Он еще больше, чем я представлял себе. Гора мускулов. Он машет мне. Когда я оказываюсь достаточно близко, он берет меня за рубашку и прижимает к себе. Я чувствую его дыхание. Наверное, за обедом он ел непрожаренное мясо с кровью. Я вижу поры его кожи и бездонные колодцы глаз. Он хватает мою левую руку. И отгибает назад мизинец.
Где свитки? спрашивает еще раз человек с пистолетом.
За окном устремляется к небу церковь Хатльгримма во всем своем неземном великолепии. Внизу, на улице, пешеходы сопротивляются сильному ветру.
Он нажимает на палец сильнее. Боль невыносимая.
Где?
Я издаю стон. Громкий и пронзительный. Без всякого выражения гора мускулов смотрит мне прямо в глаза. И еще дальше отгибает палец.
В этот момент я готов признать почти все. Что знаю, где находятся свитки. Что я глава группы сатанистов, которая приносит в жертву маленьких детей. Что являюсь подручным Аль-Каиды. Что я двойной агент ЦРУ, ФСБ, МИ-5 и МОССАДа. Но мне так больно, что я не способен ни думать, ни говорить.
Where are the scrolls?
Вероятно, я сумасшедший. Во всяком случае, я слышу, как ломается мой мизинец. С резким кратким звуком, как если бы я наступил на сухую ветку в лесу. Я кричу. Язык пламени перелетает из руки в голову.
Он отпускает мою руку. Я подхватываю ее здоровой рукой и рыдаю. Кисть горит.
Я сожалею, что так получилось с этим священником, говорит человек с пистолетом. Но мы не будем медлить Он смотрит на меня, чтобы убедиться, слушаю ли я его. Тебя мы изуродуем или убьем. Мы должны завладеть свитками!
Гигант кладет свою медвежью лапу мне на горло. Его указательный палец скользит по адамову яблоку. Он не нажимает. И все же у меня появляется ощущение тошноты, я едва дышу.
Если бы я был персонажем кинофильма, я, наверное, выбросился бы из окна. Пробив стекло. Люди делают что угодно, лишь бы избежать опасности. Но я всегда был размазней. Я боюсь высоты. И осколков стекла. У меня, знаете, всегда бывают проблемы, если случается порезаться до крови, сломать руку или ногу.
Я вовсе не собираюсь жертвовать жизнью ради «Свитков Тингведлира». Уже приготовившись сказать, что свитки находятся в бронированном хранилище Института Аурни Магнуссона, я бросаю взгляд на улицу.
Прямо напротив гостиницы останавливается полицейская машина.
В моем взгляде, должно быть, появился какой-то намек на надежду. Гигант поворачивается и смотрит в окно. Отпускает меня. Я глотаю воздух. Его коллега тоже подходит к окну. Коротышка говорит что-то, что я воспринимаю как mokhabarat. Гигант отвечает shorta.
Внизу на улице из патрульной машины выходят двое полицейских. Спешить им абсолютно некуда.
Арабы смотрят на меня, как две гиены, у которых отняли их лакомый полусгнивший кусок падали.
Я издаю жалобный стон.
Молниеносными движениями они прикрепляют мои руки к спинке кровати клейкой лентой и заклеивают рот скотчем.
Не говоря ни слова, гигант угрожающе смотрит мне в глаза.
Затем они исчезают.
В глазах у меня плывет. Полицейские удаляют с моего
Но даже тогда, когда я знак за знаком продираюсь через текст, он остается непонятным. Нечитаемым. Не имеющим смыла.
Надпись руническими знаками зашифрована.
Возможно, он опасался чего-то. И потому оставил сообщение для меня у друзей, которым доверял. От этой мысли мурашки побежали у меня по телу. По-видимому, преподобный Магнус чувствовал, что ему угрожает смертельная опасность.
Что же он такое знал, чего никому не выдал?
Читая текст, я чувствую в нем наличие некой схемы. Совершенно очевидно, что преподобный Магнус сделал в своем послании сдвиг знаков по системе Цезаря, но на сколько знаков и в каком направлении?
Из своего гостиничного номера я звоню моему волшебнику-шифровальщику и диктую ему рунический текст.