Понимаю, помолчав, кивнул Барлинг. Томас Дин приехал в Клэршем всего несколько недель тому, не больше. Вы говорите, это пару месяцев назад было?
Да, сэр.
Тогда, видимо, она спозналась со своим женихом, покойным Бартоломью Тикером.
Тикером? Нет. Хильда покачала головой. Мне сказала, что это Саймон Кадбек был, пахарь.
Барлинг почувствовал, как у него удивленно взлетают брови. Может статься, дурная слава об Агнес возникла отнюдь не на пустом месте.
Да только она меня не послушалась, продолжала Хильда, и я с ним тогда сама потолковала. Сказала, что Джеффри его кнутом угостит, коли прознает.
Кадбек вас послушал?
Не знаю, сэр. Это вам он сам или Агнес могут сказать. Я только знаю, что ко мне она больше не приходила. Хильда коротко глянула в окно. Еще что-то, сэр? Дел у меня нынче много, а солнце высоко уже.
Думаю, пока что все, госпожа Фолкс. Вы мне чрезвычайно помогли. Спасибо, что время уделили.
Уж надеюсь, что пособила, сэр. Мне б только чтобы злодей за Джеффри ответил. Вы уж проследите. Ну и за Бартоломью тоже, конечно.
Конечно. Поверьте, я делаю все, что могу, госпожа Фолкс. Доброго дня.
Доброго дня, сэр. Хильда поднялась и пошла к двери, однако там замерла: И еще, сэр
Да, госпожа?
Когда вы поймаете и вздернете Линдли, я его обмывать не стану, сразу говорю. Пусть прямиком в ад отправляется.
И она вышла.
Когда Барлинг просмотрел сделанные заметки, некоторые детали вновь неожиданно тронули его так же, как и когда он их услышал. Эта женщина несомненно питала глубокую любовь к Джеффри Смиту, причем любовь безответную, ну или, по крайней мере, лишенную того ответа, которого она жаждала. Барлинг и сам слишком хорошо знал, что это за пытка, как знал и то, что такие незажившие раны имеют свойство открываться. Поэтому клерк привычным усилием воли отбросил подступившие воспоминания необходимо было сосредоточиться на деле.
Однако посыльный был доволен, получив от Барлинга распоряжение вызвать камнетеса. Мысль о том, что Дину придется пойти за ним на допрос к Барлингу, была приятна.
Впрочем, приятной она показалась Стэнтону только после нескольких кружек эля.
Следующим же утром, когда обжигающий диск солнца уже поднялся в небо, он этому заданию был уже совсем не рад. Посыльный поудобнее устроился в седле и похлопал Сморчка по шее. Этот его хоть откуда вынесет, можно не сомневаться.
Усыпанная булыжниками дорога к разработкам круто уходила вниз и явно не подходила для подкованных копыт.
Стэнтон слез и повел Сморчка в поводу. Солнце еще не осветило каменоломню, хотя подобралось уже очень близко. Посыльный видел замершую в безветренном воздухе струйку дыма от костра Дина. Отлично. Если он уже успел позавтракать, то и вести себя, возможно, станет подружелюбнее.
Тут Стэнтон поскользнулся
на камне, и только поводья удержали его от падения. В конце концов они со Сморчком оказались внизу.
И даже шеи целы, а? сказал он, потрепав бурую холку и почувствовав, как в ладонь тычется теплый влажный нос.
Понимая, что отсюда конь никуда не денется, Стэнтон отпустил Сморчка разыскивать пучки сумевшей пробиться среди камней травы.
Когда стук копыт по камням смолк, он понял, что окружен полной тишиной. Не было слышно ни ударов кирки по камню, встретивших его в предыдущий раз, ни грохота молота У огромного валуна стоял ряд свежевырубленных плит.
Дин? Его голос звучал здесь, внизу, очень странно. Глухо. Эха почти не было. Это Хьюго Стэнтон.
Он облизнул губы, на которых успела осесть каменная пыль настолько мелкая, что в воздухе ее и вовсе не было видно.
Ответа не последовало.
Элред Барлинг, королевский клерк, велел вам явиться к нему.
Ничего.
Видать, камнетес сейчас у себя в хижине, рядом с которой поднимался дым от костра. Больше ему быть негде.
Шагая к хижине, Стэнтон услышал донесшийся откуда-то сбоку грохот. Он обернулся:
Дин?
Нет, всего лишь шальной камень, который сорвался с крутой стены и понесся вниз, оставляя в воздухе облачка пыли.
Посыльный дошел до хижины, обошел костер, заглянул в открытую дверь.
Дин?
Позже он уже не мог вспомнить, что именно кричал и как дик был этот истошный вопль. Стэнтон помнил лишь, как он несся к Сморчку, видя только стройные черные ноги своего коня, которые должны были унести его прочь.
А еще в его памяти намертво отпечаталась открывшаяся ему в хижине картина. Тело Томаса Дина на полу. Головы не видно. Лишь одна из каменных плит чуть повыше шеи и расплывшаяся под камнем густая багровая лужа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я непременно выйду во двор, Эдгар, ответил Барлинг, и я вполне могу понять их настроение, учитывая все, что нам известно про Дина. Но я еще не закончил разговор со Стэнтоном.
Молодой посыльный сгорбился в кресле, уперевшись локтями в колени.
Кажется, я вам уже все рассказал, Барлинг.
Более чем достаточно, сохрани нас Бог! Лицо Осмонда было таким же белым, как платок, который он повязал вокруг шеи, чтобы не истекать потом в печной духоте закупоренной залы.
А может, и нет, покачал головой Барлинг, этим утром Стэнтон стал свидетелем ужаснейшего зрелища. В таких обстоятельствах проще простого пропустить что-нибудь важное. Мы выйдем, когда я буду готов.