Приехала на каникулы... Да и осталась здесь - в город пришла беда... В школе и институте хорошо давался немецкий язык. Это может сейчас пригодиться.
Островерхов вздохнул. Ну, что ж. Ядро подполья есть. Будем пускать корни. Но прежде всего конспирация и дисциплина.
Островерхов приподнялся на постели, закашлял.
- Чертов кашель... Не могу выйти на улицу. А надо бы глянуть, что делается в городе.
- Это я могу сделать, Степан Григорьевич, - сказала Семикина.
- И я, - заметил Борис.
- Ясно. - Островерхов наклонился вперед и, понизив голос, продолжал: - Сейчас расскажу, что нам нужно делать. Надо все это запомнить. Заучить наизусть. Дело того требует. Итак:
- Проникать в германскую армию, вплоть до поступления к ним добровольцами.
- Давать сводку о количестве вражеских сил, о передвижении войск, о их пополнении, о перегруппировке.
- О складах боеприпасов и продовольствия.
- Об установках батарей и огневых точек.
- О лицах, перешедших добровольно и работавших в пользу германской армии как в командном составе, так и в рядовом.
- Оказывать полное и возможное содействие военнопленным, попавшим в плен не по желанию, а оказавшимся в окружении.
- Выявлять местных жителей, оставшихся и связанных с немецкой комендатурой и дающих предательские материалы.
- Выявлять офицеров и нижних чинов, желающих перейти на нашу сторону.
Островерхов после небольшой паузы снова повторил задание. А потом добавил:
- Нужно выяснить, какие распоряжения дают германские власти жителям, какие порядки вводят - хождения по городу, устройства на работу...
- А мы вот что принесли, Степан Григорьевич, - перебила Майя, подавая Островерхову листок бумаги. - Их приказ. Везде расклеен.
- Кстати, на будущее: не обходите немецкие объявления, приказы, - сказал Степан Григорьевич, - и старайтесь при каждом удобном случае раздобыть бланки, документы, справки, пропуска и другие официальные бумаги с немецкими печатями и подписями. Все пригодится. Слушайте, что они пишут в этом приказе. Аза, читай.
Аза разгладила рукой смятую бумажку и стала медленно читать.
"Приказ военного коменданта.
Германское командование доводит до сведения жителей города о нижеследующем: саботаж на производстве, злостный невыход на работу, хождение по улицам сверх установленного часа, хранение и ношение оружия, укрывательство партизан и командиров большевистской армии строго запрещается.
За нарушение настоящего приказа - расстрел. В случае убийства хотя бы одного немца в каком-либо квартале весь квартал будет выжжен, а население его арестовано".
За дверью скрипнула половица. Все прислушались. Кто-то осторожно удалялся по коридору. Борис метнулся к выходу.
- Спокойно! - строго остановил его Островерхов. - Не надо выглядывать. Это Бабкин. Запомните на будущее - у нас больше никому не появляться. Для наших встреч надо подыскать другую квартиру.
- Так, может, у нас бы и собираться, - предложила Семикина. - Улица тихая, соседи хорошие.
- Подумаем, - сказал Островерхов.
- Есть еще одна квартира, - начала было Аза.
- Хорошо, потом обсудим, отдельно, - перебил ее Островерхов. - На сегодня все, друзья. До свидания. А ты, Дарья Петровна, задержись.
Подпольщики бесшумно покинули комнату. Дарья Петровна пересела поближе к Островерхову.
- Ты Азе сказал: "отдельно обсудим". Не доверяешь?
- Пустое говоришь, Дарья Петровна. В нашем деле осторожность - главное. И насчет недоверия выбрось из головы. Конспирация - особая штука. Своего рода наука. Я её в девятнадцатом прошел и потом... в истребительном батальоне, так сказать, курсы усовершенствования закончил. Каждый подпольщик должен знать об организации только то, что положено ему знать, и не больше. И никаких обид, ясно? Тебе многое могу сказать - ты член нашего штаба. И Аза. "Отдельно, обсудим" - это я сказал, намекая ей на молодежь нашу. К тебе доверие полное. Потому и квартиру твою делаем явочной. Пригласим к тебе завтра днем, часа в три, Студеникиных, Слезака, Логвинова. Их ты знаешь. И еще кое-кого.
- Я их не знаю?
- Пока нет. Тебе все Аза завтра передаст. Утром пришлю. И пароль, и приметы людей, каких ты не знаешь, и насчет охраны. Иди, не беспокойся. А люди верные. Наши. Например,
Карпов. Его я знаю по истребительному батальону. Меня с ним познакомила Анна Зотовна Авдеева. Помнишь ее мужа Николая Паршикова? С ним мы были вместе на подпольной работе в гражданскую. Анна Зотовна тоже в нашей группе. Она рекомендовала и Карпова. Кстати, его мне советовали внедрить в охранное отделение к немцам. Одним словом, люди верные.
- Ну, выздоравливай, Степан Григорьевич. Врача-то звал?
- Да, вот хорошо, что напомнила. Ты знаешь врача Петрову из железнодорожной больницы?
- Марию Петровну? Господи, да кто ее у нас не знает? Очень душевная женщина и врач хороший...
- Так вот, Петрова зарегистрирована на бирже труда и. работает в больнице...
- На немцев?! - ужаснулась Семикина.
- Спокойно, Петровна. Что значит: на немцев? Я ж не немец, а она меня лечит. Вот посмотри, какое она мне выдала удостоверение. - Островерхов достал из-под подушки тетрадный листок в клеточку, исписанный уверенным косым почерком.