Присаживайся. Я по-хозяйски присел за небольшой квадратный стол, отодвинул в сторону мутный стакан, от которого несло каким то денатуратом и приглашающе махнул Мирону, что продолжал топтаться на пороге.
Мне там это, за воротами смотреть надобно, барин.
Ты же только что здесь сидел и никуда не собирался.
Так, как раз собирался выйти. Так, погрелся немного.
Я тебе говорю садись, разговор есть к тебе.
Ну а как же
Сядь, твою Богу душу
Судя по роже Мирона, больше всего он хотел куда-нибудь убежать, но покосившись на винтовку, которую я прислонил к стене возле себя, дворник обреченно вздохнул и сел на табурет напротив меня.
Во-первых, что я хотел тебе сказать с этого момента во двор никого, кроме жильцов этажей дома не пускай. Подвальные жители здесь тоже не нужны. Понял меня? Пришли, к примеру, к Ефрем Автандиловичу, ты спрашиваешь кто и по какой надобности, людей оставляй за воротами, а сам до купца беги и сообщай.
А там действуй, как хозяин скажет. Понял ли меня?
Дождавшись неохотного кивка бородатой морды, я продолжил:
Теперь расскажи, как барышню из дома выпускал.
Да как, обыкновенно выпускал. Сказал доброго утречка, Анна Ефремовна, куда так рано, ни свет, ни заря, отправились?
Она что?
Дык ничего, дала мне копеечку, за беспокойство и пошла.
Куда пошла?
Так я не смотрел
Ты не против, Мирон, я здесь у тебя стол займу, ненадолго.
Ну, если нужда в этом есть, так что я против буду
Вот спасибо, уважил.
Я вытащил из кармана револьвер, поставил на колени вещмешок, и стянув узел с горловины, пошарив рукой, достал картонную коробку с надписью «44 Смит и Вессон Рашен». Из увесистой картонки, на меня глядели пять десятков темно-серых свинцовых пуль, вставленных в веселенькие, латунные гильзы. Судя по надписи, выдавленной на широкой планке могучего ствола револьвера, это чудовище было произведено в Америке, на заводе господина Спрингфилъда. Повертев эту бандуру я нажал на два выступа сверху, над барабаном, и застежка пошла вверх. Ствол переломился, из барабана выскочил цветок экстрактора и весело посыпались на пол стрелянные гильзы. Да, я так и болтался по городу с разряженным пистолетом, но, когда и где, у меня была свободная минута, чтобы спокойно разобраться со своим трофеем. Да и ружья-копья были у меня с собой, и на встречных-поперечных они производило достойное впечатление. Судя по всему, в моих руках был тот самый «Смит-Вессон», что наши сначала покупали в США, а потом делали у нас, в Туле. Ух ты, антик, правда, насколько я помнил, к моменту революции и Гражданской войны, те, у кого была такая возможность, уже избавились от этой крупнокалиберной звезды смерти, заменив ее на более модный «наган». Но автоматическая экстракция гильз меня впечатлила, еще бы и зарядка новых патронов была, как-нибудь, потехничней, все шесть разом. И шпора это под спусковой скобой цепляется за все подряд. Все-таки, надо где-то кобурой прибарахлиться, иначе пользоваться револьвером затруднительно, пока я его достану из узкого кармана, меня убьют раз пятнадцать, а я, уверен, не для этого здесь оказался.
Затолкав патроны в каморы барабана, я привел револьвер в первоначальное состояние и задумчиво помахал им перед собой.
Скажи мне, Мирон- я поднял глаза на своего визави и прикусил язык. Тот, не отрываясь, следил глазами за стволом револьвера, а по бледной коже, из полуоткрытого рта, стекала вязкая слюна, теряясь в завитках бороды.
Кхм, Мирон! Скажи мне, когда барышня уходила, куда она пошла?
Так к тетке же, вон туда! обрадованно махнул куда-то дворник, этого вопроса он явно не боялся.
Хорошо, она пошла вон туда. я повторил его жест: Кто в это время на улице был, когда барышня уходила7
Так, это, вестимо кто люди- а вот этот вопрос дворника не обрадовал, я это почувствовал.
Меня все люди не интересуют. Меня интересуют люди, которых ты знаешь.
Так не видел я вроде никаких знакомцев- глаза Мирона уткнулись в стену.
Мирон, сука ты конченная. Тебе барышня копеечку давала, привечала тебя всегда. А ты, тварь поганая, когда с ней неизвестно что делают, тут со мной в молчанку играешь?
Дворник, набычившись, сжал поплотнее узкие губы, решил, видимо, в пионера-героя поиграть.
Мирон, у тебя времени на раздумье ровно пять секунд. Или ты говоришь, кого ты видел, либо я тебя сейчас начинаю штыком колоть, пока ты тварь, от лютой боли все не вспомнишь. И ты мне скажешь все что знаешь, потому что колоть я тебя буду долго. А потом ты сдохнешь в местной больничке от антонова огня, потому что лечить тебя в лечебнице никто не будет. И не косись на свой лом, не успеешь ты до него дотянуться, я тебе раньше колено прострелю. Поверь, я еще страшнее тех, кого ты боишься. Ну! я щелкнул, взводя, курком револьвера
Видно, моего крика и этого металлического щелчка Мирону так не хватало, чтобы начать «колоться».
Сенку Епишева видел, он у соседнего дома стоял.
Кто таков?
Приказчик у Ефрема Автандиловича служил, только я слышал, что тот его вчера выгнал со службы.
Что этот Сенька делал?
Как что? Стоял.
Просто стоял? Один стоял и в носу ковырял? Рожай давай, не тяни время, раз начал говорить!