Но и ножик был хороший, охотничий. Рукоятка его кончалась двумя бронзовыми перекладинками с зацепами, чтобы вытаскивать из ружейных стволов застрявшие гильзы. Из-за этих перекладин, когда открывали главное лезвие, нож делался похожим на кинжал.
Мальчишки уже обступили Тоника и Генку. Ждали. Тоник молча раздвинул их плечом и пошел к Женьке.
Мухин сидел в дверях фанерной будки, построенной рядом с вышкой. Он читал. Он не взглянул на Тоника.
Жень, сказал Тоник.
Ну?
Прыгнуть бы, Жень, а? сказал Тоник громко, чтобы все слышали.
Не плохо бы.
Можно?
Тоник этого совсем не ждал. Сейчас? Так сразу? Серебристые сплетения тонкого металла уходили высоко в синюю пустоту. Казалось, вышка тихо звенит от несильного и высокого ветра. Там, наверху, этот звон становится, наверное, тревожным и напряженным
Можно? Да? уже тихо проговорил Тоник.
Нельзя, сказал Мухин, не отрываясь от книги. Его смуглое горбоносое лицо было невозмутимым.
Ну, Женя, помолчав начал Тоник. Ведь никто же не видит. Никого же нет. Ну, Тимка же прыгал.
Он тяжелый, сказал Мухин, перелистывая страницу.
И далась ему эта книга! Хоть бы интересная была, а то одни цифры да значки какие-то. Уж захлопнул бы ее скорее и прогнал бы всех от вышки!
Генка, Тимка и оба Петьки молча ждали.
Жень, сказал Тоник.
Женька пятерней поправил нависшую на лоб курчавую шевелюру и наконец отложил книгу.
Вы отвяжетесь, черт возьми?!
Мальчишки не двинулись. Тоник царапал каблуком вытоптанную траву.
Сколько в тебе весу?
Сорок почти, соврал Тоник.
Мухин раздраженно усмехнулся:
Почти У парашюта противовес как раз сорок кило. Повиснешь над всем городом и будешь болтаться, как клоун на елке. Не понятно, да?
Понятно, вздохнул Тоник. А если я карманы камнями набью? Или дроби насыплю? А? Она тяжелая
Женька молча и почти серьезно оглядел щуплого Тоника. Потом поднял книгу и, уже глядя в нее, объяснил:
Загрузишь карманы штаны вниз и улетят. А сам повиснешь.
Это было уже издевательство. Тоник повернулся к ребятам и пожал плечами. Мальчишки его поняли. И Тимка, почти забыв обиду, проворчал:
Айда отсюда
Там, где Тоник лежал раньше, место было уже занято: пришли какие-то малыши и восторженно галдели, задрав головы.
Тоник молча прошел дальше, к забору, и лег там среди шелестящих высохших стеблей. Он как-то сразу устал после разговора с Мухиным.
У левой щеки его начиналась полянка, заросшая луговой овсяницей. Там среди спелой желтизны рассыпался сухой стрекот кузнечиков. Справа нависали покрытые седоватой пыльцой кусты полыни.
Полынь пахла заречной степью и теплом позднего лета. Тонику нравилось, как она пахнет. Иногда он растирал в пальцах ее листья,
и потом ладони долго сохраняли горьковатый и какой-то печальный запах
Зашуршали шаги, и Тоник увидел над собой Генку Звягина. Генка держал на ладони свой ножик.
Бери
Зачем?
Глядя в сторону, Генка небрежно сказал:
Выспорил, ну и бери.
Я же не прыгал, сказал Тоник. Ты в уме?
В уме. Все равно ты бы прыгнул, если бы Мухин пустил
Если бы да кабы Ну тебя Тоник отвернулся.
Слушай, тихо сказал Генка. Наклонился, сгреб Тоника за рубашку и заставил сесть. По-твоему, у меня совести нет? Если я нож проспорил, буду его зажимать?
Ну-ка отцепись. Тоник встал. Я к тебе не лезу. И ты не лезь.
Генка стоял напротив. Тонкий, жилистый, будто сплетенный из коричневых веревок. И каждая жилка была в нем натянута. Генка считал себя справедливым человеком и не терпел, когда ему мешали проявить свою справедливость. Он сжал губы, и широкие скулы с редкими-редкими веснушками стали бледными и острыми.
Значит, не прыгнул бы? Сам признаешься? тихо спросил Генка.
Я?! Тоник оттопырил губу.
Ну и не брыкайся.
Генка быстро сунул ему ножик в карман рубашки и зашагал в сторону калитки. Прямой, быстрый, легкий. Уверенный, что сделал все как надо
Беспокойные мысли чаще всего приходят вечером, когда вспоминаются радости и обиды отшумевшего длинного дня.
Сначала появляется просто мысль, такая же, как другие, не печальная, не радостная воспоминание о чем-то. Но вот она застревает в голове, не укладывается как надо, царапает острыми краями. Словно та железная штука в кармане, которую Тоник сегодня нашел на дороге. Недовольно крутятся с боку на бок другие мысли, ворча на беспокойную соседку. Потом вскакивают и вступают в перепалку. Но беспокойство трудно победить. Оно растет, прогоняет сон, который подкрадывался раньше времени
Генкин охотничий ножик оттягивал карман рубашки. Маленький, а до чего тяжелый Тоник со стуком выложил его на подоконник. Сел на стул и стал смотреть в окно. Ведь можно сидеть совсем не двигаясь, даже когда мысли не дают покоя.
Желтый светофор-мигалка через каждые две секунды бросал в сумерки пучки тревожного света. И кто придумал повесить светофор на этом перекрестке? Машины проезжают здесь раз в год!
Вспышки словно толкают мысли Тоника: «Прыгнул бы? Или не прыгнул?.. Прыгнул не прыгнул Прыгнул не прыгнул» Кажется, что кто-то обрывает у громадной желтой ромашки крылья-лепестки
А прыгнул бы?!
Все мальчишки поверили, когда он уговаривал Мухина. А если бы Мухин разрешил? Тоник передергивает плечами. Вспоминается высота. Парашют с земли кажется маленьким, как детская панамка Тоник не боится, что парашют оборвется. Ерунда! Парашюты на вышках не обрываются. Но страшно думать о прыжке.